Возлюби ближнего своего. Эрих Мария Ремарк

ее были широко раскрыты. Обескровленные губы дрожали.

      – Взяли! – скомандовал врач. – Поднимайте! Да осторожно же, черт возьми!

      Женщина оказалась довольно грузной. У Керна выступили капли пота на лбу. Рут встретилась с ним взглядом. Бледная, но спокойная, она так изменилась в лице, что он едва узнал ее. Она словно слилась с женщиной, истекавшей кровью.

      – Так! Все, кому здесь нечего делать, – вон отсюда! – рявкнул лысый врач. Он взял женщину за руку. – Больно не будет. Это пустяки. – Вдруг голос его стал нежным, словно голос матери.

      – Ребенок должен жить, – прошептала женщина.

      – Оба, оба будете жить, – мягко ответил ей врач.

      – Ребенок…

      – Мы его только слегка повернем и выведем из плечевого предлежания. Тогда он вылетит, как пуля. Только не волнуйтесь. Полное спокойствие! Наркоз!

      Керн, Марилл и несколько других жильцов стояли в опустевшей комнате роженицы. Каждую минуту они могли снова понадобиться. Через стену доносилось приглушенное бормотание врачей. На полу валялись розовые и голубые шерстяные кофточки.

      – Рождение! – сказал Марилл Керну. – Вот как бывает, когда появляешься на свет божий! Кровь, кровь и крики! Понимаете, Керн?

      – Понимаю.

      – Нет, – сказал Марилл. – Ни вы, ни я этого не понимаем! Понять это может женщина, только женщина!.. Вы не чувствуете себя свиньей?

      – Нет, не чувствую, – ответил Керн.

      – Вот как? А у меня, представьте, именно такое чувство! – Марилл протер очки и внимательно посмотрел на него. – Вы уже спали когда-нибудь с женщиной? Нет? То-то! Иначе и вы бы чувствовали себя свиньей. Нельзя ли нам выпить по рюмке водки?

      Кельнер, стоявший в дверях, подошел к Мариллу.

      – Принесите полбутылки коньяку, – сказал тот. Да, да, деньги у меня есть! Принесите поскорее!

      Кельнер исчез. За ним ушел хозяин и еще какие-то две фигуры.

      – Сядем у окна, – сказал Марилл. Он показал на закат. – Красиво, а?

      Керн кивнул.

      – Да, – сказал Марилл, – и все это рядом. Одно рядом с другим… Что там растет в саду? Сирень?

      – Да.

      – Сирень и эфир. Кровь и коньяк. Ладно, выпьем!

      – Я принес четыре рюмки, господин Марилл, – сказал кельнер и поставил поднос на столик. – Думал, что, может быть… – он кивнул в сторону соседней комнаты.

      – Хорошо.

      Марилл налил две рюмки дополна.

      – Вы пьете, Керн?

      – Мало.

      – Воздержанность – вот уж чисто еврейский порок! Зато евреи больше нас понимают в женщинах. Но с другой стороны, женщины совсем не хотят быть понятными. Ваше здоровье!

      – Ваше здоровье!

      Керн выпил рюмку до дна и почувствовал себя лучше.

      – Это что же – преждевременные роды? – спросил он. – Или что-то посерьезнее?

      – Преждевременные роды. На месяц раньше срока. Оттого, что извелась. Поездки, пересадки, волнения, беготня и все такое, понимаете? Беременной женщине все это не положено.

      – Зачем же она так?..

      Марилл снова налил рюмки.

      – Зачем? –