Часовня на костях. П. К.

суицидальными наклонностями. Если честно, Лили не являлась примером безупречной любви к себе, она была склонна жертвовать чем-либо, даже заранее зная, что выгодной стороной это ей не обернется. Может, она была настолько щедра и богата своей душой, что, даже если бы лев откусил ей руку, у нее было бы что-то настолько интересное и значимое, что она о ней даже и не вспомнила бы. Стоит заметить, что и привычная апатия стала дышать одним с ней воздухом. В любом случае, с пустым взглядом Лили наклонилась ближе к изнывающему чудовищу, приложив усилия, чтобы помочь ему подняться. Весил он гораздо больше, чем… выглядел? Девушка смогла только перевернуть его на спину, чтобы увидеть, что в нем действительно зияла такая огромная сквозная дыра, что она быстро поняла причину отсутствия его сил.

      И Вельзевул, и Лили осознавали, что если она не даст этой ране зажить – он не сможет подняться. Единственная хитрая мысль, мелькнувшая в их головах, была так симметрична, что они догадались об осведомленности друг друга.

      – Я не буду мешать естественному процессу, если, конечно, возобновление якобы «позвоночника» для вас является обыденным ходом регенерации, как у человека заживление ссадины, – тихо сказала Лили. И Вельзевул не смел просить о большем. Ему невероятно дорогим казалось время, медленно раздувающееся, точно стекло над огнем. Мир живых неторопливо пребывал в собственном ритме, не подходящем под цикл бессмертной жизни дьявола, но он готов был ждать столько, сколько потребуется. Резкая колющая боль пронзила плечи. Вельзевул поморщился:

      – Что вы делаете?

      – Выдергиваю палочки. Почему вы называете себя всесильным? Пустить вас в дом, показать чужую душу, как вы уже лежите, едва дыша, на чужом дереве.

      – Каждый день вы видите дьявола у себя дома? – Вельзевул посмотрел на Лили. Она вспомнила Сеймура.

      – Нет, но я кормлю дикую собаку.

      «Позор, боже. Причем здесь хромая собака? – Лили сжала губы в тонкую кошачью полосочку, стыд прилил к голове пламенной кромкой. – Что угодно делаешь, лишь бы выглядеть нормально, да, дура?»

      – Причем здесь собака?.. – недоумение привело в состояние беспокойства.

      – Она очень милая, – Лили ухмыльнулась, но колени сводило. – И похожа на черную-черную тучу. Возможно, в своей короткой щенячьей жизни она увидела больше ада, чем ад может себе позволить предложить. Хотите чай?

      – Где мой желудок? – осклабился Вельзевул.

      – Послушайте, в моем доме нет настолько острых вещей или больших патрон, чтобы буквально изъять такой идеальный ровный круг плоти из чужого тела, – Лили продолжала увлеченно изымать занозы из его плоти. – Я даже боюсь предположить, что, обернувшись пару раз и осмотрев комнату, я не нашла части ваших легких или желудка, а кости – тем более. Ваши жуки, случаем, не питаются вашим же мясом? Да и как вы говорите без воздуха?

      – Как много слов… – Вельзевул отвернул белое-белое лицо, усыпанное синими кровавыми веснушками, в сторону. – Вы ведь понимаете, что меня беспокоит не это. Мне нужно скорее встать