Холоп-ополченец. Татьяна Богданович

чем за 125 денег четверть. Но Дорофея подводить Михайле еще меньше хотелось. Ведь он Марфушин отец. Он вон рад, что Михайла его надоумил выждать, пока хлеба в Нижнем не станет, ну, а насчет цены придется уступить. Чорт с ним, с князем! Для виду он еще немного поторговался.

      – Прижимист ты больно, Дорофей Миныч, – сказал он. – Обижаешь меня. Заругает меня князь. Скажет – дурака послал: какую ему цену дали, он и рад.

      – Зачем мне тебя обижать, Михалка? Мальчонкой я тебя знал еще. Как свой ты у нас в дому. Сказываю, никто по такой цене не покупывал ныне. Боле 125 денег и не слыхивал. Ну да ладно, чтоб не обижался ты, еще по 5 денег накину, по 155 дам. А боле и не проси!

      – Ну ладно, Дорофей Миныч, я к тебе веру имею, все одно как к родному отцу. Пущай по 155 будет. На том и порешим. А пока, гляди, гуся несут. Ишь, жирный какой! И с кашей. Клади-ка себе ту половину, а я еще чарочку налью.

      Михайле очень хотелось хорошенько угостить Дорофея. Он знал, что тот любит и выпить и поесть всласть, и надеялся еще больше расположить его к себе.

      – Ну и гусь! – сказал Дорофей, вытирая жирные пальцы об бороду. – Уж угостил ты меня, Михалка, – с места не встать! Ишь изубыточился как. Ну, да ништо! Не скажешь, что Дорофей Сухорукий скупей других. Беру у тебя всю рожь по 155 денег за четверть, хоть никто тебе той цены не дал бы. Давай руку!

      Михайла протянул руку, и Дорофей с размаху хлопнул по ней ладонью.

      – Стало быть, в амбар сносить? – спросил Михайла.

      – В амбар. Куда ж еще?

      – А деньги когда, Дорофей Миныч?

      – Деньги у меня завсегда есть. Не такой человек Дорофей Сухорукий, чтобы денег не платить, – бормотал он уже не совсем твердо. – Я и не такие деньги заплатить могу. У меня в подклети полный сундук денег. Ты, может, столько и не видывал, Михалка. Вот придем домой, я тебе покажу. Будешь помнить Дорофея.

      Михалка с опаской поглядел на Дорофея. Успеет ли деньги отсчитать? Как бы не заснул сразу.

      Михайла быстро расплатился с хозяином и вернулся к Дорофею, немного пошатываясь. Он не хотел показывать, что сам остался совсем трезв.

      – Ишь, развезло тебя как, Михалка, – сказал Дорофей, вставая. – Ну, давай, я тебе пособлю.

      Он поднялся и тяжело навалился на Михалку, ухватив его за руку.

      – Ну, иди, иди, ничего, – бормотал Дорофей. – Со мной не пропадешь.

      Они вышли из трактира и пошли к дому, мотаясь из стороны в сторону.

      – Главное, двор бы пройти, – бормотал Дорофей, еле переступая подворотню.

      Михайла крепко держал его под руку и направлял к сеням, уже не думая о том, чтоб самому прикидываться пьяным.

      По счастью, они никого не встретили ни во дворе, ни в сенях, и Михайла с некоторым трудом свел Дорофея вниз по лестнице к подклети. На двери подклети висел замок, а у Дорофея ключа с собой не было.

      – Ты тут постой. Не свалишься? – заботливо спросил он. – Об стенку обопрись, а я подымусь, там у меня в горнице, на гвозде у самой притолоки, ключ висит.

      – Что ты, Дорофей Миныч! – остановил его Михайла. – Чай, я помоложе, я сбегаю, принесу.

      Дорофею самому