Огни в ночи. Елена Крюкова

люди —

      как люди,

      поедут дорогой,

      А мы пронесем стороной.

      Чтобы мать не любить

      и красавицу тоже,

      Мы, нашу судьбу не кляня,

      Себя понесём,

      словно нету дороже

      На свете меня и коня.

      Зелёные звёзды,

      любимое небо!

      Озёра, леса, хутора!

      Не я ли у вас

      будто был и не был

      Вчера и позавчера.

      Не я ли прошел —

      не берег, не лелеял?

      Не я ли махнул рукой

      На то, что зари не нашёл алее?

      На то, что девчат не нашёл милее?

      И волости – вот такой —

      А нынче почудилось:

      конь, бездорожье,

      Бревенчатый дом на реку, —

      И нет ничего,

      и не сыщешь дороже

      Такому, как я, – дураку…

      …не бояться. Ничего не просить.

      Только верить.

      Только любить.

      Идти сквозь чёрный дождь.

      Идти. Только идти вперёд.

      «Старик Ерёмин нас заметил…»

      О русском литературоведе,

      литературном критике,

      исследователе творчества А. С. Пушкина,

      профессоре Литературного института им. А. М. Горького

      Михаиле Павловиче Ерёмине

      – …и вот он мне и говорит так строго, и глядит пронзительно так: не кичитесь, студент Ерёмин, своим мужиковством!.. Не кокетничайте им!.. Что это вы на «о» ворочаете, как волжский грузчик на торговых пристанях, и зачем-то вместо «ведь» всё время вставляете «чать»! И коня называете не конём, а Гнедышкой!.. Прекратите, говорит, лукавить. Вы хотите быть литератором? Избавьтесь от нарочитого мужиковства и будьте мужиком настоящим: наберитесь доверху культуры, чтоб она в вас кипятком булькала и чуть ли не через край переливалась. Чтобы культура пёрла из вас, как из рога изобилия; и при этом постарайтесь не сжечь – да, так он и выразился – не сжечь за собою эти великие земляные, речные, небесные сельские мосты, что дают вам силу жить, что держат вас у престола Бога… Да… И тут я, милашечка, и призадумался. Лет мне было тогда немного. В зеркало погляжу: ну раскосый калмык, да и только!.. Друг степей… Студент московского ВУЗа. В самарской развышитой рубахе щеголял. Девки за мной гуртом бегали. Выбирал любую. И тут вдруг этот профессор меня ни за что ни про что отчитал. Деревенский, мол, я лапоть и не место мне в большой литературе, если не возымею мужества работы над собой. Ах, хрестоматийные эти строки – «не позволяй душе лениться»!.. Я обозлился. Я устыдился. Я стал, да, работать над собой. Так истово верующий бьёт в церкви поклоны. Так копают картошку дождливой осенью, голодной…

      Он сидел передо мной на кухне в потёртых джинсах, худой, огромнолобый, кудлатый, загорелый, с хищным, стрелой летящим разрезом глаз калмыцкого кагана, и трудно было поверить, что ему уже восемьдесят лет, что я его могу по-прежнему потрогать и обнять,