Огни в ночи. Елена Крюкова

и закончить адскую битву. Война! Вечно ли это земное проклятье? Или после Страшного Суда, когда Господь придёт на землю в блеске и славе Своей и будет судить всех, живых и мертвых, Страшным Своим Судом, и небеса совьются в свиток, и будет прочитан Последний приговор, все-таки явится Жена, облеченная в солнце, и наступит вожделенный вечный мир, тысячелетнее Райское царство?

      О, наступит ли… Или суждено сражаться и сражаться, воевать и воевать, и, кто попадает в красное жерло войны, уже никогда не забудет её, как никогда не забудет свои страшные войны наш великий народ…

      Всё гуще мрак, всё пуще горе,

      Всё неминуемей беда —

      Взгляни, чей флаг там гибнет в море,

      Проснись – теперь иль никогда.

      Война и мiръ… Небо и земля… Любовь и ненависть… Жизнь и смерть… Да, архетипы. Да, вечные дуалы, земные символы в крепком объятии: не разорвать, не расцепить. А его душа всё идёт впереди, всё маячит на этой туманной дороге перед ним, поэтом, невесомой, призрачной фигурой, и да, жизнь часто кажется ему сном, он сновидит наяву, он записывает стихи, как во сне, как в ночи, так сомнамбула идёт по карнизу, точно и торжественно ступает, никогда не упадёт, ведь свет небесный над ним и в кромешной ночи, и его сон ему – зеркало, и его зеркало ему – его любовь, и его любовь ему – его Бог, и его Бог ему – его стихи, и его стихи ему – вся его жизнь.

      И он знает, что ей есть конец.

      И, пока последний час не пришёл, он всё соединяет; сшивает кровавой ли, золотой ли, ангельской нитью два мира: Этот и Тот.

      О вещая душа моя!

      О, сердце, полное тревоги,

      О, как ты бьёшься на пороге

      Как бы двойного бытия!..

      Так, ты – жилица двух миров,

      Твой день – болезненный и страстный,

      Твой сон – пророчески-неясный,

      Как откровение духов…

      Пускай страдальческую грудь

      Волнуют страсти роковые —

      Душа готова, как Мария,

      К ногам Христа навек прильнуть.

      Он знает: люди забудут, каким он был дипломатом, каким мужем, хорошим или плохим, каким другом, верным или не слишком, кого хотел вызвать на дуэль, как хотел вызвать графа Крюденера, за которого внезапно вышла замуж его великая первая любовь Амалия Лерхенфельд, красотка, дочь баварского посланника в России; он впал в бешенство, в отчаяние от измены и коварства, его с трудом отговорили от дуэли, и он не стал стреляться, а потом жалел об этом; забудут всё, что он представлял из себя в текучей реке простых людских дней, а будут помнить лишь его стихи, рожденные светло, мучительно и непонятно при свете свечи, при свете небесных звёздных свеч за окном.

      Вот это, обращенное к бедняжке Амалии, ставшей не его женою, будут помнить.

      И петь эти бесхитростные, светлейшие слова на дивную, нежную, неизвестную музыку.

      И слёзы лить над ним.

      Как после вековой разлуки,

      Гляжу на вас, как бы во сне, —

      И вот – слышнее стали звуки,

      Не умолкавшие во мне…

      Тут