Дома мы не нужны. Книга вторая. Союз нерушимый. Василий Иванович Лягоскин

эксклюзивными. Здесь, в пойме, рядом с туловищем убитого животного, он смотрелся скорее нелепо. Романов сказал бы, что незнакомка такую дорогую вещь одела впервые. И девушке она не очень подходила, что явно отметила израильтянка, усмехнувшись почти незаметно. Но женщины такое наверное чувствуют на подсознательном уровне, и Романов понял, что Оксана, не произнеся еще ни одного слова, приобрела здесь смертельного врага. Впрочем ей было на это наплевать, и профессор понимал ее – ведь рядом стоял полковник Кудрявцев, непревзойденный боец, которому даже такой противник, как.., м-да…

      Профессор внимательно осмотрел третьего итальянца; он бы скорее назвал его греком – одним из тех древнегреческих олимпиоников, что когда-то соревновались с самим Гераклом и, возможно, побеждали его. Во всяком случае, в таком поединке сам Романов поставил бы именно на итальянца.

      На этого двухметрового красавца с внешностью и фигурой древнегреческого бога, босого, одетого лишь в короткие шорты, смотрели все; лишь Оксана нервно переводила взгляд с него на полковника и обратно; потом облегченно вздохнула, видимо подумала, что лучше ее Александра нет никого, и уже смотрела на гиганта с некоторым пренебрежением.

      А больше всех итальянцев – даже больше самого красавца – лучился довольством коренастый крепыш.

      – Это мой Марио, Марио Грассо… Хорош? – заявил он, нарушая весь план переговоров, который вчерне набросали русские.

      Столько властной уверенности, хозяйского уничижения собралось в этом слове, что Алексей Александрович невольно вспомнил предков этого итальянца – древнеримских патрициев… и их рабов. Вот таким же рабом, наверное считал этого гиганта предводитель итальянцев. А тот смотрел на патрона с обожанием. Так пятилетний ребенок смотрит на отца – большого, сильного, умного. И этот его взгляд, и поистине собачью преданность, выказываемую при чужих людях, профессор попытался объяснить отсутствием большого ума: «Сила есть – ума не надо!», – но что-то здесь было иное, непонятное…

      – Хорош, – согласился полковник. В его возгласе было искреннее восхищение красотой сильного мужского тела и, пожалуй, какое-то предвкушение – а каков ты на самом деле, парень?

      Он шагнул вперед, к Марио и тот улыбнулся Кудрявцеву доверчиво и с любопытством, так что профессор опять невольно подумал о пятилетнем ребенке.

      А командир ткнул пальцем в бицепс (или как там называется эта мышца – Алексей Александрович в анатомии не был силен); потом его рука переместилась на широченную грудь Грассо, которая располагалась как раз напротив глаз полковника. Под твердым пальцем, который определенно нажимал в нужные точки, разбухали тугие валики мускулов и Александр Николаевич довольно кивал головой.

      – Слишком довольно, – подумал Романов, не успевая заметить, куда же ткнул Кудрявцев в очередной раз пальцами, сложенными теперь вместе наподобие птичьего клюва.

      Результат был неожиданным; по крайней