Наказать и дать умереть. Матс Ульссон

с клиентами. В таком случае он уже в полиции.

      Она наверняка сохраняет письма, женщины всегда так делают. Только мы, мужчины, своевременно удаляем все лишнее. Или так поступаю один я?

      Если в тот момент у меня и возникло чувство вины, то весьма смутное. И этим объяснялось, что я не сказал Эве всей правды. Я вообще не сказал ей правды, хотя она неоднократно меня спрашивала, точнее – намекала.

      Завершив разговор, я подошел к столу и включил ноутбук.

      За последние сутки мне пришло только одно письмо, и я сразу понял от кого.

      На этот раз о порке ни слова:) —

      писал мой анонимный друг.

      Он не был обделен чувством юмора.

      В ту ночь я спал плохо, если спал вообще.

      Зато к утру в голове созрел замечательный план.

      Я должен извлечь из Щенка максимальную пользу.

      Глава 14

      Мальмё, февраль

      На следующее утро я позвонил Эве Монссон через коммутатор полицейского участка. Тем самым хотел показать ей и ее коллегам, что настроен говорить по делу, а не обсуждать рокабилли-концерты или телесериалы.

      – Монссон, – представилась она в трубку.

      – Свенссон, – отозвался я.

      – И чего ты хочешь?

      – Как продвигается расследование убийства? – поинтересовался я.

      – Я в нем не участвую. Обращайся в полицию Гётеборга.

      – В таком случае я хотел бы открыть тебе еще одну вещь.

      – Да?

      Тут я рассказал ей, что Щенок – она ведь его помнит? – сообщил, опираясь на информатора из полиции, даже если таковой существует только в его воображении, что оба убийства – своего рода проявление S & M. Это, разумеется, ложь, но еще и намек на то, что не один я получал загадочные письма.

      – Но он нигде об этом не пишет, и ты тоже ничего никому не должна говорить.

      Некоторое время она молчала.

      – Ты помнишь Щенка? – спросил я. – Ты еще называла его Кутенком?

      – Придурком, – поправила она.

      – Я не знаю, с кем он там говорил и кто из ваших раскололся, – продолжал я. – Но мне кажется, нам с тобой следует проверить и эту версию, пока он не наломал дров.

      Послышался звук, как будто по полу шаркнула ножка стула, а потом Эва сказала:

      – Подожди, я закрою дверь.

      Я подумал, что совершенно не представляю себе, как она работает и как выглядит ее офис, если в полиции рабочее место называется офисом. Висят ли у нее на стенах афиши групп рокабилли, разрешают ли в полиции такое?

      – Гм… – протянула Эва в трубку, – даже не знаю, что тебе ответить. Вероятно, для начала я должна переговорить с начальством и с тем занудой из Гётеборга…

      – Но ведь ты не отметаешь версию?

      – Что тебе сказать? – вздохнула Эва. – Как там выражаются политики? «Без комментариев»? Вот и я отвечу: «Без комментариев». И помни: если тебе вздумается что-нибудь на эту тему написать, то я слежу за каждым твоим шагом. Приду к тебе с ножницами и выколю глаз, так и знай!

      Я не стал уточнять, почему именно ножницы, а