Чайный аромат. Александр Непоседа

по чёрным тучам, удаляясь и замирая. И слышен только звон капель, звук льющейся воды с крыш.

      Целуя плечо и вдыхая твой запах, неожиданно вспомнил, что на войне не довелось увидеть ни одной грозы. Ни разу. Такая вот мелочь.

      К тому же и ты оборвала эту мысль, найдя своими губами – мои.

      quinque

      Когда поезд, под Севастополем, жарко грохоча среди меловых, скалистых стен, втянулся в темноту тоннеля, я навсегда запомнил сияние твоих глаз, даже в сумраке я отчетливо видел каждую черточку лица, ресницы, припухшие губы.

      – Страшно?

      – Нет.

      Прошептала, чуть слышно.

      – А мне страшно. Страшно потерять тебя.

      И мы опять умолкали в затяжных, долгих поцелуях. В купе витал аромат яблок, купленных на какой – то маленькой станции под Мелитополем.

      Я спрыгнул на раскалённый перрон, с проросшей травой между плит, со щебетом птиц и криками торговок в прогретом прозрачном воздухе, принял тебя, придерживая за талию, легкую, красивую, в сарафане в мелкий цветок и белых туфельках.

      Как мы были торопливы во всём!

      Возвращались бегом, в одной руке я держал твою ладонь, в другой корзину полную яблок.

      Мы ели их вдвоём, откусывая поочерёдно от хрусткого сочного бока. В приоткрытое окно туго дуло солёной морской сыростью. Плыли холмы с виноградниками, выпуклые поля с красными всплесками маков. Весело, по-южному, светило высокое солнце. Помнишь?

      И вкус твоих губ, и дыхание – в аромате фруктовой, долгожданной поры.

      – Шахов! Запроси штаб дивизии! Срочно!

      Никодимов щелчком выбил сигарету из пачки. Прикурил.

      Мы лежали кто где, используя складки местности. Держа на прицелах вход кяриза.

      Припекало. Я перекатился к Соловьёву.

      – Слышь, Володя! Как думаешь, дождёмся мы их?

      – Ты на капитана взгляни! Он уже что-то придумал. Сейчас со штабом согласует, всё станет понятно.

      Никодимов долго убеждал по связи о необходимости ликвидации объекта, сыпал своими соображениями, координатами, нервно поправляя амуницию. Дважды расстегнул и застегнул кобуру пистолета. Затем отдав наушники связисту, взглянул на нас, осмотрелся. Глянул на часы, отдернув рукав.

      – У нас 15 минут! Авиация поработает! Взвод! За мной!

      Перепрыгивая через камни, повёл за собою в сторону ущелья. Спина сразу взмокла. Вдыхая горячий воздух, перехватывая поудобней ремень автомата, я вдруг понял смысл сказанного капитаном. Мы бежали вниз по склону, сбивая сапогами колючие сорняки, преодолевая неглубокие овраги, оскальзываясь на глинистых подъемах. В горле пересохло, ноги, до кончиков пальцев, наливались нестерпимым жаром, словно бежишь по кипящей воде. Обогнув широкую каменистую осыпь, свернули на еле видимую тропу. Петляя, она терялась в каменном нагромождении. И здесь, возле скалистой вертикальной стены капитан поднял руку.

      – 5 минут отдыха!

      И в ту же секунду, с неба, свалившись рёвом двигателей, появилось звено МИГов, сделав боевой разворот, легли на цель,