Отныне и навсегда. Роуэн Коулман

бы и нет, черт возьми? – говорит она.

      – Хорошо, что ты приехала, Китти, – произношу я. – Правда, спасибо. До этого момента я не осознавал, насколько не хочу сейчас быть один.

      – Понятное дело. Я всегда рядом, ты же это знаешь, – она выдавливает улыбку. – И потом, мне надо перекантоваться в твоем номере.

      – Я сниму тебе отдельный, – говорю я. – Все равно прожигаю свои деньги.

      – Ну раз так, пусть алкоголь льется рекой.

      Глава четырнадцатая

      Когда мой отец воспитывал меня, он часто повторял, что на каждого из нас у Бога есть свой план, и моя жизнь уже расписана, поэтому от меня требуется только следовать и подчиняться, а выбор – это просто иллюзия. Я давно оставила такое мышление позади, но из-за отголосков воспитания каждая моя мысль и чувство по-прежнему пропитаны этой идеей. Мне противна мысль, что всеми нами управляет один и тот же кукловод, дергая за ниточки, но зато я не удивляюсь, когда захожу в вестибюль Коллекции и вижу Бена Черча. Он смотрит на громадный, полноразмерный портрет мадам Бьянки в напудренном парике и шелковом платье. Своим великолепием она окружает гостей ее обожаемого дома с тех пор, как сюда повесили эту картину.

      Отступив немного назад, в тень дверного проема, я наблюдаю за Беном. Он стоит абсолютно неподвижно, руки расслабленно висят вдоль тела, глаза изучают кокетливо склоненную голову мадам Бьянки и ее изящные кисти.

      – Бен, – я подхожу к нему.

      – Вита, – он поворачивается на звук моего голоса и улыбается. – Надеялся тебя встретить. Послушай, я хотел бы извиниться. Мне стыдно, что я предложил тебе изобретение, над которым работал у себя в сарае. Под сараем я, конечно, имею в виду домашнюю лабораторию по стандартам НАСА и чистое помещение, но знай, что он стоит у меня в саду…

      – Чистое помещение в саду? – переспрашиваю я. – Круто.

      – Немногие определят чистое помещение как что-то «крутое», – улыбается Бен, – но спасибо.

      – А я не похожа на остальных, – говорю я.

      – Я заметил.

      День выдался ясный, и особняк буквально сияет: прелестные преломления света отражаются от всех поверхностей. В голову приходит идея.

      – Сходил вчера на выставку?

      – Нет, я виделся с сестрой, которая тоже приехала в Лондон, – он неопределенно взмахивает рукой.

      – До открытия еще двадцать минут – этого хватит, чтобы избежать толпы. Позволишь мне устроить индивидуальную экскурсию и познакомить тебя с Прекрасной Ферроньерой?

      – Серьезно? – Мое предложение, похоже, его очень обрадовало. – Было бы здорово. Спасибо, Вита.

      Из его уст мое имя звучит непривычно.

      – Наверное, здорово работать в подобном месте, – говорит Бен, оглядываясь по сторонам. – Такое великолепие и красота. Я часто работаю в своей спальне и смотрю разве что на поля да вересковые пустоши за домом. Хотя они тоже по-своему красивы.

      – И на какие поля у тебя открывается вид? – спрашиваю я.

      – В основном на Уодсворт, Хептонстолл и Студли-Пайк, –