Избранное: О театре, кино и ТВ. Рецензии и обзоры. Журнал КЛАУЗУРА

метаморфоза цветов. Самое интересное было то, что додумано Пендлтоном поверх, из – под книги Бытия. Адам блаженно спал себе на свинцовом камне, а Ева была нераздельна от багрового лишайника, но пришло время стать Еве (Жизни) смертным ребром и ожили камни – лишайники, вцепились намертво в выдирающих себя из допотопной природы человеков. Конечно, это лишь одна десятиминутная сцена, но Гёте бы позавидовал, ведь в конце мелькнул сильный образ недоморфоза, недомутации: если Ева какая не встроится в кости, дарованные бронтозавром – кощеем, останется с живым растительным духом, то не видать ей освобожденья в перспективе истории. Она будет страшно содрогаться в вечных конвульсиях, в вечных объятиях вцепившегося мёртвой хваткой бордового царя мхов и камней.

      Вполне может быть, что создатели «Ботаники» не думали, ни о библейском метаморфозе, ни о кощее бессмертном, ни о катастрофе вочеловечевания во впечатлившей меня сцене, но – благое дело, фантазия режиссёра разрешает каждому дать себе своё, отдельное, своеобразное объяснение танцев. Всё – таки танцев? Это такие же танцы, что мы видели на Чеховском у Матюрена Боулза в «Смоле и перьях» и «Неподвижных пассажирах» Филиппа Жанти, – если сравнивать не по технике и способе движений, они совершенно разные, – но по склонности выразить смысл через свет, музыку, сценографию и владение телом, обойдясь без слов. Жанти использовал кукол, у Боулза настоящие акробаты превращали подкидную доску в летучего голландца, бесприютный корабль Земли, а в «Ботанике» этюды «покажи мне страуса» дошли до стадии череды ярких световых шоу, вспышек танцев с предметами, символизирующими связь с миром мифа и природы. Действительно, это даже детям можно смотреть – универсальное вожделение пчёл – мужчин к девочкам – цветам, под попсовую, но позитивную world – музыку. Заключительный танец с оранжевыми змеями – тычинками – языками – усами – антеннами затронул, зрительно, очень простые и древние ощущения, каковые почти не поддаются схватыванию рассудком, хотя бы и эстетствующим. Когда пышный подол женского платья логически и зрительно выводится из скручивания, сверху вниз, огромного алого цветка, то сам рассудок холодно отстраняется, остраняется, сторонится странной тайны допотопной, добытийной жизни человеков – цветов, человеков – насекомых. Но то, чего чурается рассудок, жаждут глаза – не оторвать глаз от удвоенных зеркалом паукообразных форм танцующей лёжа – на – зеркале, в луче света. Не оторваться от танцующих в темноте, светящихся рук и ног, не отрешиться от мысли – хищные формы человека, хоть и красивы остатками растениевидности, но вожделенье правит ими, цветами ж правит света мир.

Август 2011 г.

      Сергей Калабухин. «Загадки Твин Пикса»

      Знаменитому культовому сериалу «Твин Пикс» исполнилось двадцать лет. Помню, какое ошеломляющее впечатление этот фильм произвёл на меня