Игра в Крокодильчика. Часть 2 (За грибами в Андорру). Сергей Николаевич Полторак

тема, которая отражена в бумагах твоего драгоценного кейса?

      – Тоже веселенькая. Она, скажем так, экологическая. Один житель Москвы любит по Неве на кораблике кататься, а его хотят взорвать. Если взорвут, дерьма мно-го выплеснется, по реке растечется.

      – Да ты, я смотрю, такой же эколог, как старый бендеровец. Тот тоже все экологические призывы толкал: «Хлопцы, берегите леса – они нам еще пригодятся!».

      – Нет, Окулист, ты не прав. Политическое руководство надо если не любить, то хотя бы уважать – оно заботится о нас, гражданах своей страны.

      – Ага, тефаль, блин, а не руководство! Ты, Цубер, от своей любви к политике точно свихнулся. Вспомни, сколько талантливых мужиков – писателей, композиторов, артистов, певцов ушло в политику. Политики они никакие, так, пешки, а раньше в своем деле были – фигурами. А этот твой москвич – вообще беда! Как в Питер приедет на кораблике покататься, так весь транспорт в городе парализован. Гаишники через каждые два метра понатыканы, как поганки в лесу в грибной год. Машинам не проехать, людям дорогу не перейти. Странно, что еще прохожих на тротуарах кланяться лимузинам не заставляют. Может, все впереди? Катался бы себе этот гость по Москве-реке!

      – Настоящие москвичи, Женька, говорят по «Москва-реке». Они Москву-реку не склоняют, – поделился филологическими наблюдениями Смирнов.

      – Конечно, – согласился Окулист. – Зато вся страна Москву еще как склоняет!

      – А ты никак Москву-матушку не любишь? – съехидничал Генка.

      – Почему не люблю?! Люблю. Я там учился. И у меня там эти… ну…

      – Бабы там у тебя, Окулист. Одна американка чего стоит, ты сам рассказывал.

      – Какая еще американка? – немного занервничал Фролов.

      – Какая! – передразнил его Геннадий Николаевич. – Та самая, которую ты со своим нью-йоркским акцентом спрашивал: «Вдую спик инглиш?». А она тебе: «Вдуйте, вдуйте, плиз, миль пардон!».

      – Откуда в тебе, профессор, столько неинтеллигентности и цинизма? – удивился Фролов.

      – «Вышли мы все из народа!» – весело пропел бизнесмен.

      – Как вам вернуться в него?! – допел вторую строчку начальник охраны.

      – Кстати, о народе! – стукнул себя по лбу Смирнов. – Ты не помнишь, какое сегодня число?

      – А тебе срочно? – тоже прикинулся склеротиком Фролов. – Пятнадцатое сентября сегодня.

      – Я так и думал! Слушай, Женька, я понимаю, что день сегодня тяжелый, но ты уж дальше сам как-нибудь, а? О содержимом кейса ты знаешь – есть над чем думать и в какую сторону, как говорится, идти. Ребятишек со скутеров ты допросишь, а вечерком о результатах допроса доложишь мне. А сейчас, понимаешь, мне срочно надо ехать в университет, в кассу. Я ведь там на полставки профессором работаю – сегодня с двух зарплату выдают.

      Окулист изумленно посмотрел на миллионера Смирнова и тихонько присвистнул, покрутив пальцем у виска.

      – Не свисти, денег не будет, – попросил Цубербиллер.

      – Даже