Повесть о военном детстве. Георгий Граубин

нами и перехватил мою руку.

      – Ладно, бросьте. Сегодня дрыхнуть вполглаза, завтра соберемся пораньше. Запросто выдернем Генке ноги и спички вставим. Видали, сколько у нас оружия?

      Поражение

      Утро выдалось жаркое, знойное. Воздух был сухой, а в небе ни тучки, ни облачка.

      Небо за последние дни заметно изменилось: из голубого оно превратилось в пепельно-серое, словно вылиняло от июньского солнца. В воздухе пахло гарью; где-то в Сибири горели леса. Днем солнце было огненно-рыжим, но утром и вечером казалось малиновым шаром.

      Старики предсказывали засуху и поговаривали, что пожары дойдут к до нашей тайги. Мы с тревогой и любопытством ожидали этого часа.

      Однако ночью подул теплый восточный ветер и разогнал наплывшую с запада дымку. С утра заголубело небо, обещая погожий день.

      Костыль лесом, за огородами, повел нас на место предстоящего сражения. Через полчаса мы вышли на полянку под высоким обрывом. Впереди было шоссе, за ним железнодорожное полотно. Налево – пригорок, за который ныряло шоссе. По нему давно никто не ездил, и оно густо поросло полынью. В трех километрах отсюда несколько лет назад сгорел мост через Зон-Клюку, и теперь в город можно было проехать только через Жипки.

      Отряды Вовки Рогузина и Генки Монахова наступали и оборонялись по очереди. Об этом договорились заранее, накануне «сражения».

      Место сражения выбирал тот, кто оборонялся. Эту площадку Костыль выбрал вчера, о чем через Захлебыша сообщил Генке.

      – Сзади обрывистая гора, им не спрыгнуть, – рассуждал Костыль, устанавливая пулемет. Себе он взял обещанный мне новый, а мне отдал тот, который приволок Кунюша. – Спереди им не подлезть – вон какое место открытое. Два пулемета, девяносто гранат – да Генка сразу полетит отсюда вверх тормашками! Только пятками засверкает!

      И вот начался «бой». Из-за пригорка на шоссе с диким криком вдруг выбежало пять пацанов, растягиваясь в цепь. Мы с Вовкой стали неистово крутить трещотки пулеметов. «Враг» залег и стал осторожно подползать, прячась в полыни.

      – Эй ты, мамсик, ты убит наповал! – возмущенно закричал кому-то Костыль. – А ты ранен.

      – И ничего я не ранен, – возразил откуда-то из полыни мальчишка. – Ты меня даже не видел, ты и сейчас не знаешь где я.

      И снова вся цепь, включая убитых и раненых, упрямо поползла вперед. Когда они подползли совсем близко, Костыль скомандовал бросать гранаты, которыми мы запаслись вдоволь.

      – Что, съели! – ликуя заорал он, когда мальчишки, засевшие в полыни и засыпанные золой, стали чихать и плеваться. – Еще скажите спасибо, что мы к золе перцу не подмешали! Ну, теперь вы убиты? А может быть еще добавить по гранате на каждого?

      «Вражеские солдаты» согласились с этим, вышли из игры и молча сели в сторонке, с завистью поглядывая на оставшихся в строю.

      Теперь у Генки оставалось всего четыре воина, и песенка его была спета. Но не успел Костыль высказать эту мысль, как из-за пригорка вынырнуло какое-то чудовище