Исповедь русской американки. Валентина Попова-Блум

скульптуры в натуральную величину: ложе с умирающим человеком, в ногах которого сидела женщина, протягивая к нему руки.

      Он же, приподнявшись со смертного одра, вперил взгляд не на нее, а вперед, где у ног стояла Смерть в саване, словно ожидающая добычу.

      Скульптурная группа была так реальна, так страшна и так созвучна моим недавним переживаниям, что мне стало плохо. Я сползла, держась за прутья загородки, на пол и схватилась за сердце.

      Лекарств с собой не было, полутьма, никого рядом, и я поняла, что это мой конец.

      Но человек, пока жив, цепляется за жизнь.

      Я представила себе машину скорой помощи, госпиталь без страховки и отъезд группы в Москву без меня и стала стараться остановить в себе панику и сердечный спазм. Со временем это удалось, хотя чувство времени выключилось.

      Я с трудом на руках поднялась и побрела к выходу, понимая, что меня ждут…

      В полутемном соборе горели таблички EXIT; я вышла, зажмурившись, на яркий солнечный свет и обнаружила, что меня никто не ждет. На улице никого.

      Опять в панике, я вернулась в темноту собора и стала искать в спешке другие выходы.

      Лишь в третьем выходе я увидела ожидавшую меня группу и руководителя с трясущимися руками.

      Видимо, я так выглядела и была бледна как смерть, что меня никто ни о чем не спросил.

      Позже человек, исполняющий функции надсмотрщика, сказал мне: «Я был уверен, что ты останешься в Париже, и скорее в последний день…» Это сулило ему увольнение с работы и даже лишение членства в партии. Чаще всего эту роль играли люди доверенные, за что поездка за границу для них была бесплатной или сильно льготной.

      В Париже состоялась встреча, давшая начало интересному долгому знакомству.

      Обедая и ужиная в Париже в одном и том же ресторане с другими группами из России, мы коротко общались.

      Один седовласый товарищ (мы еще господами не были) пригласил меня походить по Парижу ближе к полуночи после их программы, да и нашей (не такой важной, как у этой группы представителей высокого искусства). Практически все четыре дня и ночи мы, счастливые туристы, не спали, боясь тратить драгоценное время.

      Мы договорились. Он спросил мое имя, я назвалась Тиной, как называли меня друзья.

      Полное имя и фамилию побоялась дать почему-то; оговорили место и время встречи (как было возможно жить и функционировать без мобильных телефонов, уже даже не представляю).

      Его имя я не спросила. В этой группе они были все такие важные!

      Но встреча не состоялась. На следующий день он не хотел смотреть в мою сторону, и мы с «товарками» (две профессорские жены; мы вместе жили в одной комнате и гуляли по городу) подскочили к нему, я извинилась, они подтвердили правдивость моих оправданий, и он простил.

      Это был последний вечер в Париже для всех – мы возвращались в Москву, его группа летела в Амстердам и потом куда-то еще. Мы опять не встретились…

      Примерно через месяц зазвонил мой рабочий телефон – спрашивали меня. Абонент