Люксембургский сад. Из французской поэзии XIX-XX вв.. Коллектив авторов

дверь от сна:

      Так же, право слово,

      Вы придете снова.

      Скажут вам в тот час:

      «Умерла она…»

      Скажут вам в тот час:

      Кто ж утешит Вас?

      Détachement

      Yet, are there souls with whom my own would rest whom I might bless, with whom I might be blessed!

Byron

      Commbien il faut avoir souffert, pour être fatigué même de l’espérance !

      Il est des maux sans nom, dont la morne amertume

      Change en affreuses nuits vos jours qu’elle consume.

      Se plaindre est impossible; on ne sait plus parler;

      Les pleurs même du coeur refusent de couler.

      On ne se souvient pas, perdu dans le naufrage,

      De quel astre inclément s’est échappé l’orage.

      Qu’importe! Le malheur s’est étendu partout;

      Le passé n’est qu’une ombre, l’attente un dégoût.

      C’est quand on a perdu tout appui de soi-même;

      C’est quand on n’aime plus, que plus rien ne nous aime;

      C’est quand on sent mourir son regard attaché

      Sur un bonheur lointain qu’on a longtemps cherché,

      Créé pour nous peut-être! qu’indigne d’atteindre,

      On voit comme un rayon trembler, fuir… et s’éteindre.

      Равнодушие

      «Тем не менее, есть души, с которыми моя собственная отдыхала бы, которых Я благословил, от которых я мог бы получить благословение»

Байрон

      Как же надо было страдать, чтобы устать даже от надежды!

      Нет имени тому, чья горечь поражает

      Кошмаром ваши дни, и ночи пожирает.

      Нет в мире слов таких, чтобы смягчили зло,

      И слез на сердце нет, поскольку их сожгло

      Забвение о тех, потерянных в пучине

      Или по воле звезд, иль по иной причине.

      Не все ль равно! Беда повсюду среди вас.

      Прошедшее – лишь тень, безвкусна жизнь сейчас.

      Чем дух слабей – скорей опоры сокрушимы,

      Чем больше любим мы, тем менее любимы,

      Чем цель дороже нам, тем чаще в одночасье

      Смерть оставляет взгляд на долгожданном счастье,

      Что создано для нас, быть может, кто же знает…

      Луч света чуть дрожит, бежит… и угасает.

      La couronne effeuillée

      J’irai, j’irai porter ma couronne effeuillée

      Au jardin de mon père où renaît toute fleur;

      Mon âme y repandra sa vie agenouillée:

      Mon père a secrets pour vaincre la douleur.

      J’irai, j’irai lui dire, au moins avec mes larmes:

      «Regardez; l’ai souffert…» Il me regarders.

      Et sous mes jours changés, sous mes pâleurs sans charmes,

      Parce qu’il est mon père, il reconnaîtra.

      Il dira: «C’est donc vous, chère âme désolée;

      La force manque-t-elle à vos pas égarés?

      Chère âme, je suis Dieu: ne soyez plus troublée;

      Voici votre maison, voici mon coeur, entrez!»

      O clémence, ô douceur, ô saint refuge, ô Père!

      Votre enfant qui pleurait, vous l’avez entendu!

      Je vous obtiens déjà puisque je vous espère

      Et que vous possédez tout ce j’ai perdu.

      Vous ne rejetez pas la fleur qui n’est plus belle,

      Ce crime de la terre au ciel est pardonné.

      Vous ne maudirez pas votre enfant infidèle,

      Non d’avoir rien vendu, mais d’avoir tout donné.

      Опавшая корона

      Пойду, пойду я в сад в короне уж опавшей,

      В сад моего отца, где возрожденья свет,

      О жизни расспрошу его душой уставшей,

      У моего отца от боли есть секрет.

      Пойду, пойду к нему с горячими слезами:

      «Смотрите, стражду я…». Посмотрит наконец.

      Под рубищем в рубцах, оставленных годами,

      Узрит свое дитя, поскольку он – Отец.

      И скажет: «Это вы, душа, что шла так долго?

      В борьбе с самой собой вам не хватало сил,

      Но я – есть Бог, я – дом; войдите в сердце Бога,

      Не бойтесь ничего, душа, я вас простил!».

      О милосердие! Приют благой святыни!

      Отец мой, к Вам спешит несчастное дитя,

      Что