Вдали от городов. Жизнь постсоветской деревни. Коллектив авторов

ранее четко очерченных гендерных ролей крестьянина и крестьянки и возможных «батраков» с основанным на этом разделением труда.

      Речь, таким образом, идет о частично привычном для многих поколений, в какой-то мере «урбанизированном» стиле жизни наемных работников с соответствующими ожиданиями и требованиями. После исчезновения крупных предприятий для этих наемных рабочих в сельских регионах закрыты институционализированные пути воспроизводства, утеряны связи между приватными и производственными функциями, целые профессиональные группы становятся ненужными, им нет применения, так как приватизация предприятий означает в большинстве случаев также рационализацию или полное уничтожение возможностей формальной занятости. Изменение образа жизни наиболее проблематично прежде всего для женщин, которые редко принадлежат к новым предпринимателям и реже отправляются на заработки далеко от дома.

      Отсюда на протяжении продолжительного переходного периода для большинства населения «индустриализированной деревни» встает дилемма: привыкнув к квазигородскому стилю жизни, не переезжая в окрестности городов, суметь в действительности идти путем «урбанизированной» индивидуализации. Хотя во всех исследуемых регионах и наблюдается временный или длительный отток молодых и более образованных жителей деревни, все же шансы получить хорошо оплачиваемые рабочие места в городах ограничены. Поэтому те, о ком идет речь, часто вынужденно решаются на радикальное сокращение своих потребностей и фокусируют свою организацию повседневности на выживании, поддерживая хозяйство, направленное на самообеспечение.

      Можно пытаться интерпретировать это как «возврат к старому», досовременному образу жизни или как парадоксальное или, по меньшей мере, проблематичное параллельное сосуществование современного и традиционного образов жизни. В действительности речь идет об аспекте модернизации уже модернизированных жизненных условий: об индивидах, которые сначала были лишены собственности и традиции, позже потеряли также и защиту, предоставляемую предприятиями, и должны теперь открыть для себя совершенно новые формы интеграции в общество (индивидуальной и коллективной), а также ориентированные на будущее формы жизни (выживания) и структуры мышления.

      Натуральное хозяйство в России и Болгарии имеет мало общего с традиционным образом жизни. Так как новые формы организации повседневности должны быть организованы не индивидуально, а в контексте общирной социальной сети и семейных союзов, то время от времени возникает идеализированная картина социальной включенности. Как раз наоборот, реципрокность и деятельность внутри социальных сетей являются здесь элементами вынужденной экономики и указывают на дефицит функций, а именно на (уже едва подлежащий восстановлению) разрыв ранее тесно связанных друг с другом приватной жизни и «фабричных» структур. Бывшие работники