Вдали от городов. Жизнь постсоветской деревни. Коллектив авторов

опасений формально-правовую плоскость есть цель трансформации, реализация которой более заметна в городах. Тем не менее необходимо отметить, что это происходит не бесконфликтно. Все же «по ту сторону городов» новые институциональные правила и нормы действуют только номинально, фактически же правят вновь «неформальные механизмы» (Brie, 1996), которым привыкли доверять еще во времена социализма.

      Наиболее ярко выражено это в России, где «деревня», хотя и является самостоятельной управленческой единицей, однако еще не доросла в финансовом и в управленческо-техническом смысле до новых задач. О самоуправлении по западному образцу едва ли можно говорить, так как принцип и функции насаженного сверху управления остаются неизвестными сельчанам. В качестве примера можно привести ответ жительницы деревни на севере России на вопрос о том, что означает ее работа добровольной «уличной уполномоченной»: «Меня выбрали в сельский совет. Я ничего не могу предпринять и ничего не могу сделать. Мы собираемся в сельском совете. Иногда некоторые приходят туда для решения каких-либо проблем, нас приглашают. У нас много таких уполномоченных, но мы не можем ничего сделать. Мы не обладаем никакими возможностями. Что я могу сделать, когда люди дерутся или что-то в этом роде?» Поступки населения деревни следует рассматривать не как «отклонение», а как неформальную деятельность в «институциональном вакууме»6, как элементарную «самопомощь» в контексте реципрокных отношений или, как в вышеприведенном примере, – приспособление к установленным «сверху» новым правилам, смысл которых остается скрытым от самих людей.

      В Эстонии и Болгарии управленческие реформы осуществляются в целом посредством возвращения централизированных функций государства на уровень общины. В отличие от севера России, люди в Болгарии понимают значение самоуправления. Так, например, бургомистр исследованной нами общины беспокоится о массовом переселении из деревни в город и об отказе от регистрации в общине значительного количества жителей деревни, поскольку при дальнейшем снижении числа жителей община потеряет свою самостоятельность. Выборы бургомистра в деревне заключают в себе, таким образом, столкновение по поводу возможной стратегии обновления: те, кто выступает за ремонт церкви и кладбища, противостоят тем, кто выступает больше за освещение, строительство дорог и орошение. Существует целый ряд кандидатов на пост бургомистра. Община рассматривается как арена демократических столкновений и социальной организации.

      В Эстонии разные жители деревни принимают участие в социальном движении, которое ставит своей целью возрождение деревенской самоуправленческой идеи. Самоуправление сельскими общинами в Восточной Германии учреждено формально на высоком уровне, но ввиду реальной финансовой слабости и зависимости от трансфертных платежей часто носит скорее бутафорский характер.

      При исследовании сельских структурных изменений,

6

О том, что это обозначение не является слишком сильным, свидетельствуют жизненные обстоятельства уже цитированной жительницы деревни: после закрытия совхоза, где она работала воспитательницей детского сада, она должна была зарабатывать себе на жизнь, занимая самые различные должности. Дом, в котором она живет, был построен для городского будущего и оказался непригодным для «нормальной» жизни (отсутствует погреб для хранения овощей, нет садового участка); жители дома не знают, кто отвечает за ремонтные работы, кто – за аренду.