Вера в сказке про любовь. Евгения Чепенко

за утешением Карине.

      – Да, ладно, хорошая сцена. Подробная.

      – Молчи, – предупредила я следующий краткий и точный эпитет в адрес своих излияний. – Вот если б это ты написала, а прочитала мама Жоржа…

      – Не пугай, у меня сердце слабое, – пробормотала подруга, сдерживая смех.

      – Ха-ха.

      – Серьезно, – перешла на нормальный диалог Карина. – Тебе не все ли равно, что там прочел и чего не прочел родительский хахаль? На святую деву ты не похожа, монашкой не представлялась, на великую культурную ценность не претендуешь. Любовный роман, он и в Африке любовный роман, в какую фольгу его ни оберни. Регенты, англичане, шейхи, опекуны, полицейские, эльфы, пираты, вампиры – один хрен, сюжет не меняется. Есть она, есть он и есть тыдыщ, то бишь любовь. Женщинам ж антураж – для эстетики восприятия, главным всегда и везде остается пресловутый Тыдыщ. У кого-то Тыдыщ целомудренный и чистый, как роса поутру, у кого-то стерильный, как наволочка в больнице, бывает грязный коврик у порога, или симбиоз Камасутры со справочником по анатомии. Еще медленный эстонский Ты-ы-ы-ыдыщ, когда трехтомник венчает первый скромный поцелуй. И не забудь сверхзвуковой Тыдыщ, когда в четвертом абзаце первой главы его естество входит в…

      – Ты увлеклась, – перебила я Карину.

      – Я увлеклась, – не прерываясь и не меняя интонации, согласилась она. – Короче, пофиг.

      – Пофиг гуляет.

      – А Хуан? – вписалась в поворот диалога Карина.

      – Не знаю. Я про него забыла.

      – Ну, так иди глянь. Не отлынивай. Давай, давай, – нетерпеливо подстегивала она, пока я разувалась и шла на кухню.

      Взяв с холодильника «зюкзюк», я направила оружие массового наблюдения на темные соседские окна.

      – Мальчик гуляет, – резюмировала я в трубку и вернула бинокль на место.

      – С кем?

      – Не знаю.

      – А-а, – разочаровалась Карина, – гуляет, в смысле, вне дома. Печально. Чего наденешь? – вернулась она к прежней теме.

      – Носки, – я как раз направилась за ними в комнату.

      – Будешь очаровывать Света носками? Чудное имя, кстати.

      – Политкорректная стала, да? Женское оно… Имя.

      – А вот здесь, дорогая моя, ты придираешься уже. В оригинале там что-то русское, красивое. Пересвет, например. Или… Не помню, чего там еще на «свет» заканчивается у славян, но это точно будет мужественно.

      – Главное, чтоб вся мужественность в имя не ушла.

      В трубке послышалась возня и приглушенные голоса. Карина тихо взвизгнула и неприлично захихикала.

      – Жорж домагивается? – предположила я, и по новому смешку подруги поняла, что угадала. – Я потом перезвоню.

      – Уг-ку, – ответила Кариша.

      Кнопочку «завершить» на смартфоне я нажимала уже на более громком «не дергай за сись…» За что конкретно там дергал Жорж, я услышать не успела, да и чего-то как-то не хотела.

      Теряю я ее, однозначно теряю. Последний незамужний рыцарь покидал ряды ордена Благородных Девиц, сраженный вражеским мечом в самое сердце. Как бы там ни шутила Карина, но Жорку