Полёт на трапеции. Марк Шехтман

словом «предел».

      В лексиконе – «галактика» и «звездолёт»,

      В моде – джинсы, походы, костры, неуют,

      И Высоцкий в кассетнике хрипло поёт

      Про разорванный парус и горный маршрут.

      Мальчик смотрит с вершины крутого холма.

      Бомбы, лозунги, съезды, всеобщий молчок.

      Встанешь утром – в газете чернеет кайма:

      Мол, скончался и этот генсек-старичок.

      Ну да нам всё одно. А в империи сплошь

      Воровство, пустословье, разор и раздор,

      И пытается скрасить державная ложь

      Вечный неурожай и афганский позор.

      Мальчик смотрит с вершины крутого холма

      На страну трёх морей и десятка пустынь,

      Где на склонах, как овцы, толпятся дома

      И глядят кипарисы в небесную синь,

      Где ведётся летам с Сотворения счёт,

      Где беседуют с Господом подле Стены,

      Где верблюдица-вечность устало бредёт

      По колючим пескам от войны до войны.

      Мальчик смотрит с вершины крутого холма.

      Время тает, как звёзды в рассветной реке.

      Не сбылись, слава богу, сума и тюрьма,

      И два внука растут, только жаль, вдалеке.

      Иногда приезжают – тогда кутерьма,

      От которой теплеет в душе и в груди!

      Мальчик смотрит с вершины крутого холма,

      И, быть может, не вся ещё жизнь позади.

      Бродский и Рейн в Венеции

      Шли два поэта древним городом,

      Два разных – как лицо и лик.

      Один, немного схожий с вороном,

      Был славою равновелик

      Палаццо с именами гордыми,

      Мостам в отметинах времён,

      Химерам с каменными мордами,

      Ажурной строгости колонн.

      Но мало уделял внимания

      Им гений и лауреат.

      Он не обдумывал заранее

      Улыбок, реплик и цитат,

      И потому звучал естественно

      Его небрежный говорок,

      Порой сменяемый торжественным

      Напевом чуть картавых строк.

      Стихи читал он просто вроде бы,

      И так читал их он один,

      Отторгнутый от русской родины,

      Но с ней мучительно един.

      И боль, таланту соразмерную,

      Себе, быть может, вопреки,

      В стихи он прятал – как, наверное,

      Калека прячет полруки.

      Второй, исполненный терпения,

      Был роли слушателя рад.

      Без ссылки и высокой премии

      Он дома вырастил свой сад.

      Но и его планиду пёструю

      Шторма кидали вверх и вниз,

      И стрелы, хищные и острые,

      Лишь чудом мимо пронеслись.

      Он выжил между лютой стужею

      И пыльной горечью разрух.

      …И я не знаю, чья же лучшею

      Была судьба у этих двух.

      Стихи для детей

      Когда с немотой нас поженит великая сводня,

      Вам Завтра расскажет, какими мы были сегодня,

      И вывесит ценник всех наших стихов и улыбок,

      Ненужных побед и прекрасных, блаженных ошибок.

      Из дальних пределов, при