Любовь по обмену. Разрешите влюбиться. Лена Сокол

Брат так называл меня в детстве. Не Зоя, а «Зойка». Это вроде как… обидно. И мама с папой постоянно одергивали его, а потом стали называть меня созвучно – «Зайка», что значит «заяц». Это слово в нашем языке звучит ласково, даже влюбленные часто друг друга так называют. Похоже на ваше «hunnybunny», не знаю, с чем еще сравнить…

      Краснею. Жутко, дико, отчаянно краснею, и ничего не могу с этим поделать.

      – Значит, ты… zay-ka… – Парень странно прищуривается, и мне не удается понять, о чем он думает.

      Принимаю прохладный ветерок, налетевший вдруг ниоткуда, за благословение. Надеюсь, хоть щеки немного остынут.

      – А что такое… [zad-nit-sa]? – Громко выдает Джастин, делая почему-то ударение на букве «i».

      Проходящая мимо пожилая женщина вздергивает брови, сурово глядя на нас.

      Я в недоумении пялюсь на Джастина.

      – Что? – Спрашивает тот. – Неправильно произнес? Ты вроде сама это слово говорила.

      – Лучше скорей забудь его, – прошу я, хихикая.

      – Так и знал, что это что-то оскорбительное, – наигранно обижается он и опускает взгляд на свои намытые до идеального блеска белые кроссовки.

      Уж я-то знаю, не успеем мы до универа дойти, они станут грязно-серыми. Каждая проезжающая по дороге машина тянет за собой столько грязи, что, гуляй мы целый день, на нас вечером были бы плащи из пыли толщиной в сантиметр.

      – Не оскорбительно. – Закусываю щеку изнутри. – Это значит… – Перехожу на шепот, бросая в его сторону короткое: – Попа.

      – Что?

      Понимаю, что он не врубается и начинаю перечислять все синонимы, какие приходят в голову:

      – Ass, booty, butt, cheek[2]…

      Хлопаю себя по соответствующему месту и краснею еще пуще.

      – Blin, – восклицает американец, глядя на меня. – А покажи еще раз, как ты это делаешь. Мне нравится!

      Его глаза загораются. Напряжение снято, и мы хохочем, отворачиваясь друг от друга. Мне с ним реально легко. Интересно только, как долго это продлится?

      Первым успокаивается Джастин:

      – Вряд ли у меня получится. Учеба, русский и все такое. – Он качает головой.

      Спрыгиваю с бордюра. Теперь между нами снова около тридцати сантиметров в росте. Просто бездна! Мы как волк и заяц из «Ну, погоди» – смех, да и только.

      – А что ты теряешь? – Набираю смелости и толкаю его плечом, чем вызываю очередной удивленный взгляд. – Прими это не как испытание, а как веселое приключение, например. Как отдых. Будет сложно, но весело. Это я тебе обещаю. Здесь нет океана, здесь девять месяцев в году холодно, но в этой стране люди умеют веселиться.

      – У вас тоже есть фратернити? – Спрашивает он безрадостно.

      – Ты про студенческие братства, в которых у вас обычно напиваются до беспамятства на вечеринках?

      – Да.

      Щурюсь, глядя, как из-за тучки выглядывает солнышко. Его лучи уже не греют, но все равно приятно.

      – У нас нет фратернити. – Улыбаюсь. – Мы сами себе фратернити. У нас в каждой группе по пять таких братств.

2

ягодица