Сердце на двоих. Теория поцелуя. Лена Сокол

окружавшего его забора, было тихо. Здесь жили в основном жили сотрудники вокзала и те, кому квартиры достались после сноса старого деревянного барака.

      А еще там росла яблоня. Прямо посередине двора. Старая, с погнутыми ветками, покрытыми толстым слоем пыли, и крошечными серыми яблочками, которые никто и никогда не отваживался пробовать. Даже местные попрошайки.

      Да и зачем им? Они и так не плохо зарабатывали. После длинной смены на вокзальной площади они убирали таблички в сумки, переодевались в приличные вещи и спускались в метро, где их ждала обычная жизнь вполне обеспеченных хотя бы минимальными благами людей.

      Сегодня под яблоней сидела девчонка. Прямо на земле. Худющая, в рваных джинсах, закатанных до колен, и засаленной синей толстовке с изображением неприличного жеста. Навалившись спиной на дерево, она гладила по спинке ту самую трехногую дворнягу.

      Они даже были чем-то похожи. Обе с огромными глазищами, тощие, осунувшиеся и сгорбленные под тяжестью жизни. На вид девочке было лет шестнадцать, может, чуть больше. Но висящая мешком одежда, выпирающие скулы и странная стрижка с выбритыми висками и рваными краями волос на макушке делали ее вылитым мальчишкой-подростком.

      Только сигаретки не хватало.

      А нет, ошибочка.

      В эту секунду в ее руке появилась папироса. Настоящая толстенькая самокрутка. Она повертела ее в руке, понюхала, словно по-собачьи забавно шевеля носом, и снова спрятала за ухо. Затем продолжила теребить дворняжку за загривок, время от времени ласково поглаживая.

      – Что встала?

      А это уже мне. Видимо оттого, что замерла возле них и уставилась во все глаза.

      – Прости… – Сглотнула я, спешно спустила лямки рюкзака и принялась в нем шарить. Нащупав среди спутанных проводов поломанных наушников пакет с бутербродами, извлекла его на свет. – Вот. – Протянула ей. – Хочешь? Бери, угощайся.

      Мне показалось, что это будет милым жестом. Как в свое время помогли мне, так и я сейчас могу поделиться частичкой своего скромного ужина.

      – Пф. – Скривилась вдруг девчонка, оглядывая меня своими большими глазищами с ног до головы. Усмехнулась и тут же натянула маску суровости: – Я тебе кто, бомжара, что ли?

      – Ой… – У меня воздух в горле застрял.

      Как же объяснить, что я всего лишь хотела помочь?

      – Слышь, ты, катись отсюда, пока я не встала и не наподдавала тебе под зад! – Дальше хрупкая девчонка своим тоненьким голоском стала изрыгать такие ругательства, что бутерброды от страха сами бросились обратно в мой рюкзак. – Милостыню будешь в церкви подавать! Поняла?! – Насупившись, она склонила голову набок, точно воробей. – Вот же выдра! – И для пущего страху начала приподниматься с земли.

      Я попятилась назад, развернулась и бросилась со всех ног к подъезду. Ненормальная какая-то! Злющая, как собака цепная. И слова выплевывает, точно пулемет.

      – Эй, стой! – Донеслось вдруг в спину. – Слышь, может, деньги есть? А? Не подкинешь соточку?

      Но я только прибавила ходу. Толкнув грязную металлическую