Добро пожаловать в Хтонь. Виталий Штольман

вы удивитесь, сколько в них прекрасного. Галочке однозначно надо дать шанс! – выдал свое мнение Петрович.

      – Согласен! – снова закивал второй и начислил.

      Хлопнули.

      – Эй, ханыги, вы там чего, свое пьете, да? – загорланила буфетчица.

      Театралы отрицательно закрутили головами, причем на всех столах.

      – Я вам сейчас покажу! – хозяйка культурной питейной помахала жирным кулаком из-за прилавка.

      И показала бы. Общество спас Васёчек. Да-да. Тот самый. Со спектакля. Искусство, знаете ли, требует допинга.

      – Георгий Васильевич, – расплылась в улыбке буфетчица, – вам как обычно?

      Актер молча кивнул. В ожидании постучал носком ботинка о пол, затем забрал блестящий поднос с пятью рюмашками настойки и удалился.

      – Любовь, основанная лишь на физическом влечении, пройдет. – Кузьмич вернул своих собеседников в русло обсуждения высокого искусства. – Он сам не понимает, почему хочет на ней жениться, но все же собрался. Ну беременна она, и что? А там двое детей! Сомнительный размен ферзями…

      – Согласен!

      – Мне кажется, что Галочка – честная женщина, достойная восхищения. Взрастила двоих детей. А эта что? Проститутка! – согласился Петрович.

      – Согласен!

      – Чего ты все согласен да согласен!

      – Ага, лей давай!

      – Да я это, мужики, только сел, моргнул, глаза открываю – занавес опускается.

      – Ну ты даешь, Михалыч! – заржал Кузьмич, засветив публике редеющий зубной состав.

      – Ну ж…

      – Петрович, а вот ты зря ее проституткой-то окрестил. Никакая она и не проститутка.

      – Это еще почему?

      – Проститутки – несчастные женщины. Вы встречали хотя бы одну, что шла в сию профессию не по принуждению, а из большой любви к своему делу? Прежде чем эти тела начали трахать жаждущие мужики с деньгами, их души знатно вытрахала жизнь. Во всех самых развратных позах. А эта чего? Мужика из семьи увела… Женщины порой веселья ради приручают шизоидных мужичков, но, когда те превращают жизнь в абсурдизм, жалуются на превратности судьбы и юродивость их некогда компаньона. Жизнь такая штука, что смеется в ответ, не стоит играть с ней. Ох довеселится Антонина, ох довеселится!

      – Просто мразь! – подключился Михалыч и плеснул еще по одной.

      – Я все вижу! – завопила буфетчица.

      – Иллюзорность восприятия, Нина Ивановна, зависит от желаемого, – многострадально выдал Кузьмич.

      – Я вам, тартыгам, дам сейчас иллюзорность. А ну пошли вон!

      – Идем-идем! – хором ответили ей театралы.

      – Это сборище людей пытается быть кем-то, совсем забывая о том, что могут быть собой. Подражать – легко, строить свою структуру – сложнее, но в разы интереснее. Сорви маски с них и подведи к зеркалам, пусть увидят они свое истинное обличье, – подвел итог антракту Петрович.

      Михалыч потряс флягой, обозначив финальный заход, глаза мужиков дали согласие.

      – Я сейчас милицию вызову! – не успокаивалась Нина Ивановна, чем ускорила