лИса. Дмитрий Беркут

вот хабчики с фильтрами кидаете.

      – Больше не будем – виновато потупилась Лиса, – это только я с фильтром курю, не могу самокрутки.

      – Да ладно-ладно, расслабьтесь, шучу я, – Вася добродушно махнул рукой, выкатил из костра раскаленный уголек и прикурил от него сигарету.

      Мы даже не заметили, как на поляну навалилась ночь, а вместе с ней карельский холодок, пробирающий до костей. Я забрался в палатку, вытащил из рюкзака джемпер и отдал его Лисе. Она тут же, через голову, его натянула, вытащив наружу свои длинные рыжие волосы. Джемпер был ей чуть выше колен, словно короткое платье. И выглядела Лиса в нем, в свете костра, просто потрясающе. Я надел старые джинсы с фланелевой рубашкой, и мы потопали через поле на свет большого костра и барабанные ритмы. Лиса шла рядом, держа меня за руку, чтобы не споткнуться, и вдруг увидела мои ноги:

      – Ты почему обувь-то не надел?!

      – Я решил месяц ходить босиком и не обуваться ни под каким предлогом, – начал рассказывать я, отгоняя от себя навязчивое чувство дежавю, – прошло не так много времени, но я уже чувствую себя по-другому. Мне кажется, мы в повседневной жизни ментально отрезаем свои ноги и не используем их как еще один орган чувств. Например, здесь я уже ступнями чувствую, когда вечереет.

      – Это классно, мне очень нравятся твои идеи… – промурлыкала Лиса.

      Подходя к большому костру, я осторожно приобнял ее, и мы вместе влились в общее медитативное пространство разнообразных звуков и силуэтов обнаженных людей, танцующих возле огня.

      Карие глаза Лисы в алых отблесках пламени неожиданно приобрели густой болотистый оттенок. Я вглядывался в них, внимательно изучая рваные края радужки, а она, еле заметно улыбаясь, заглядывала между тем в мои. И только когда я уже окончательно утонул в ее глазах, с весьма туманной перспективой выбраться наружу, Лиса произнесла:

      – Карие.

      – А мне показалось, что зелёные.

      – У тебя карие, – засмеялась она, – а у меня цвета хейзел.

      – Что это за цвет такой?

      – Что-то типа смеси зеленого с карим. Генетическая гетерохромия. С краю радужка одного цвета, а чуть глубже, ближе к зрачку – другого. И при разном освещении кажется, что цвет меняется. Поляки называют такой цвет пивным, а в русском – аналога просто нет. Наверное, в России он не так часто встречается.

      – Мне кажется, в русском этот цвет называется болотным. Как интересно, а я-то думаю, почему твои глаза так затягивают…

      – Да ну тебя, – засмеялась Лиса.

      – Точно, сижу вот на радуге и тону в радужках твоих болотных глаз.

      Она теснее прижалась ко мне, и мы зависли в паузе, погружаясь во внешние звуки.

      К четырем утра Лиса стала клевать носом, и мы решили пойти выспаться.

      – Не надо меня провожать, – сказала она, – по крайней мере не сейчас. Лучше давай тот фото-пенек на маленькой поляне, где мы познакомились, станет нашим местом. Там и будем встречаться.

      Я не стал выяснять, почему сейчас нельзя проводить,