На восходе солнца. Тимофей Веронин

со Мной рядом, раем – не адом, радостным садом жизнь твоя будет. Зло позабудет бедное сердце», – будто слышалось ему.

      Алеша опустился на колени и почувствовал, как рядом с ним опустился на колени преподобный Иринарх, как еле слышно опустились на колени монахини. Алеша глядел в эти прекрасные глаза и не мог оторваться: «Будь Моим чадом, будь со Мной рядом, раем – не адом, радостным садом жизнь твоя будет. Зло позабудет бедное…»

      Петька Орех

      – Вставай, размазня, ишь дрыхнет! – услышал Алеша прямо над ухом. Кто-то больно сдавил ему плечо, схватил за ухо. Алеша открыл глаза. Трое ребят стояли над его кроватью.

      – Скажи спасибо, что вчера тебе по полной не вмазали, сержант помешал, – проговорил низенький коренастый парень по прозвищу Зуб. – Новеньких у нас всегда хорошенько обрабатывают. Особенно таких, как ты, малахольных. Ишь вылупился. Чего моргаешь?

      – Жданов! – раздался голос сержанта, заглянувшего из коридора. – Почему до сих пор в постели? На линейку быстро! Опоздаешь – майор тебе хорошего не скажет.

      Алеша стал лихорадочно одеваться, но никак не мог найти штанов. Он залез под кровать, посмотрел под одеялом, под подушкой – нигде нет. Он обвел глазами комнату и наткнулся на ухмыляющиеся физиономии.

      – Значит, придется тебе так на линейку-то идти, – гаркнул Зуб.

      Все загоготали и высыпали из комнаты. На улице гудела сирена, созывавшая всех на линейку.

      Алеша стал рыскать под всеми кроватями. Заглянул в шкафчики. Робко приоткрыв дверь, оглядел коридор. Но тут его заметил охранник:

      – Ты почему не на линейке? Сейчас к майору тебя!

      – Я… я… – залепетал Алеша, – я не знаю, где мо-мои брю-ки.

      – А кто должен знать? Не миновать тебе карцера, парень. Плохо начинаешь. Ищи давай, даю тебе три минуты.

      – Господи, – прошептал Алеша и вдруг вспомнил ночь, лунный свет, белые здания монастыря и глаза, добрые глаза Матери. – Что же это, Матушка? – сам не зная почему, прошептал Алеша.

      – Да вот они, твои штаны, – услышал он голос охранника. – Видно, парни засунули их под раковину. Тебе бы ни в жизнь не найти. Я и то случайно обнаружил. Ну, парни, я им устрою. Новеньких жучат, особенно таких вот, – и охранник повторил неприятное и не очень понятное Алеше слово, – малахольных. Одевайся скорей, только уж не знаю, как тебе на линейку-то являться. Майор здорово всыплет. А мне отлучаться нельзя. Иди, иди.

      Алеша пошел по коридору, медленно, с трудом переставляя ноги, как на казнь. Открыл белую, с облупившейся краской дверь, шагнул на улицу. Был серый денек. Все те же серые развалины уныло глянули на Алешу. Никакой ночной красоты не было и в помине. Все убого и страшно.

      «Бывают же сны», – подумалось Алеше. Он споткнулся о булыжник и упал. Когда поднялся, перед ним стоял майор.

      – В чем дело? Линейка окончена, а ты только идешь? Хорошо начинаешь!

      – Я… я… – хотел что-то сказать Алеша, но, не в силах больше сдерживаться, сел на землю, обхватив голову руками, и заплакал.

      Майор стоял