Туман над Смородиной. Катерина Самаркина

колдун, – ты знаешь, слёзы впитывают магию.

      – Но во мне она тоже есть, мне не опасно…

      – Не теперь.

      – Но тебе ведь больно, – настаивала она на своём.

      – Нет, всё, я не плачу, перестань, царевна, это от усталости глаза слезятся, я в порядке.

      Взгляд ведьмы с полминуты метался по лицу друга, которое с каждой секундой становилось спокойнее и собраннее. Наконец, выровняв сердцебиение и выдохнув, Тумун твёрдо заключил:

      – Надо писать дяде.

      Агена согласно кивнула.

      – Да, дядюшка Матвей что-то придумает. И мы со всем справимся. Но сначала давай всё-таки приберём в той комнате.

      – Ну нет, Тихон всё равно тут больше не живёт, поэтому беспорядок потерпит до вечера, – Тумун невольно улыбнулся нахлынувшим воспоминаниям и за плечи повёл ведьму к выходу, – да и проветрить его от чар тоже не помешает.

      …

      Шесть лет назад.

      От звонкого крика первого утреннего петуха рука Тумуна дёрнулась и стеклянная чернильница покатилась на пол, расплёскивая содержимое по досчатому полу.

      – Чёрт!.. – мальчишка мысленно дал себе по губам: дядя запретил вспоминать нечистых вслух, – Всё разлилось… – Перемазанными пальцами он вернул чернильницу на своё место на столе. Такое пятно оттереть полностью не получится уже никогда.

      Из-за большого сундука с одеждой раздался хриплый смех.

      – Не смешно вообще-то, если бы она разбилась, нам бы обоим влетело от дяди.

      – А так влетит только тебе, за пятно, ха-ха-ха, – не унимался дух.

      Обучение новому ремеслу давалось тринадцатилетнему Тумуну со скрипом, знаний было много, он пытался впитать их все, но от теории без практики толку было мало. Дядя пока не брал Тумуна с собой проводить обряды, настаивая на первоочерёдное изучение всех возможных талисманов против разных нечистых, но мальчишка яростно рвался погрузиться в полный магии мир целиком.

      Сложнее, чем изучение бесконечных рун, было лишь одно испытание – подружиться с домовым. Этот возмутительный дух подшучивал над Тумуном, сколько тот себя помнил, и всегда будто бы радовался его неудачам. Ночами Тихон вопреки своему имени громко топал по дому, занимаясь своими делами, а днём безудержно храпел где-нибудь за печкой или под сундуками в комнатах.

      – Тумун? – Из соседней комнаты послышался бодрый голос дяди, видимо, встал он уже довольно давно, – Всё в порядке?

      – Аээ… да, дядя Матвей, – Тумун в панике пытался впитать бумажками чернильную лужу, медленно ползущую по полу, пока дядины шаги приближались к его комнате, – всё в порядке, честно, только не входи!

      – Чем таким ты там занимаешься? Да ещё и в такую рань… – Матвей замер перед закрытой дверью, слушая копошение племянника.

      – Ладно, – Тумун тяжело вздохнул, смирившись с неизбежным нагоняем, – только обещай сильно не ругаться, хорошо?

      Дверь бесшумно отворилась, и на пороге появился слегка лохматый Матвей с беспокойством, читающемся на лице. Это беспокойство моментально