Девяностые. Роман Сенчин

А сейчас вы увидите его же вот здесь! – Бурцев ткнул в экран телевизора.

      Господа заинтересовались. Хозяин вернулся к Егорову. На экране появилась какая-то демонстрация.

      – Даже вот переписал у немца этого. На память. История наша как-никак. Может, и тебе надо? Магнитофона-то нет? Гм… Гляди – вон, вон ты!

      Егоров увидел себя, в руках плакат «Прошу Слова! Гражданин», а рядом свою жену с картонкой на груди – «Долой 6-ю Статью!». Они шли по центральной улице, среди десятков других людей с плакатами и трехцветными флагами.

      – Видел? – радовался Бурцев и похлопывал Егорова по плечу.

      – Видел, – хмуро сказал Егоров. – Демонстрация «ДемСоюза» в восемьдесят девятом.

      – Н-да-а, дела… А нынче за кого стоишь?

      – А мне теперь фиолетово. Теперь одного хочу, – Егоров заговорил громко, со злобой, – чтобы дочки мои… Чтоб меня человеком считали! Вот… что.

      Бурцев наполнил ему фужер.

      – Давай накатим…

      Гости, посмотрев немного на архивную демонстрацию, вновь вернулись к своим беседам. А на экране уже площадь перед зданием обкома, сотни людей…

      – Митинг, – объяснил Бурцев.

      Бородатый представительный мужчина в очках что-то резко, отрывисто говорил в мегафон, а люди внизу поддерживали его речь одобрительными криками и даже дружно голосовали за что-то.

      – Не помнишь, о чем он? – спросил Максим. – Слов не разобрать, а интересно.

      – Не помню.

      Егоров смотрел на митинг. Он помнил его. Он все помнил.

      – Во-во, опять ты!

      Егоров появился крупным планом. Он тянул вверх плакат, глаза были большие, светящиеся; он что-то выкрикнул. Камера перескочила на другого.

      – Видел, да? Во, времечко было!..

      Егоров поднялся, пошел в прихожую. Бурцев за ним.

      – Ты куда, Сань?

      Егоров обувался.

      – Ты чего, обиделся, что ли? Сань?

      – Да ну, брось, – ответил Егоров спокойно. – Просто… жена ждет. Извини.

      Он ушел и в ту же ночь повесился.

      1993

      Кайф

      За все, как говорится, надо платить. Я вот от души напился у Андрюхи и пошел. Несколько раз падал. Около магазина «Кедр» меня взяли.

      – Стой-ка! – принял в объятия пэпээсник с дубинкой.

      Потом, помню, куда-то я побежал, а они за мной. Возле сберкассы упал. Помню, меня обыскивали. Нашли темно-зеленый камушек в кармане.

      – План! – обрадовался кто-то.

      – Не, камень какой-то.

      Сунули его обратно.

      Потом, помню, стал я буянить. Вырывался. Но ничего, вроде не били.

      Потом, помню, в уазике ихнем сидел. Окошечко в двери с решеткой. Город за решеткой, люди спокойно ходят. А я сижу, смотрю. Пьяный.

      Потом ввели в помещение. Вот так вот направо – клетка большая, в ней битком людей. Налево – лестница вниз, а прямо так – стол; за столом милиционер с большим значком на груди и женщина в белом халате. Кого-то допрашивают.

      Подхожу к столу.

      – За что меня задержали?

      Меня подхватывает какой-то милиционер, перетаскивает