Вершина. Роман Елиава

забрать мою деву и забрал, без моего сопротивления. Я сам её отдал ему.

      – Но так и было! – горячо воскликнул поэт. Разве нет?

      – Конечно, так и было, – начал успокаивать друга Ахиллес. – Не драться же нам между собой из-за добычи! К тому же, сама она была так себе, вся ценность только в том, что дочь жреца.

      – Раз так и было, что же ты тогда хочешь?

      – Ты бы мог это как-то по-другому описать.

      – Как, например? – Гомер недовольно посмотрел на Ахиллеса.

      – Например, они выкрали её тайком, пока меня не было, – Ахиллес почесал зачаток лысины на своей голове.

      – Нет! – жестко ответил поэт.

      – Но, Гомер?

      – Я сказал, нет! Это – важный эпизод поэмы, и я не пойду против своей совести. Не буду писать то, чего не было, и очернять Агамемнона воровством.

      – Эх, – вздохнул разочарованный Ахиллес и отхлебнул вина. – Но напиши хотя бы, что я был в гневе, что ли?

      – А вот это можно:

      «У кораблей Ахиллес быстроногий лежал, о Брисеиде горевал,

      он в гневе был и вспоминал, как стены Фив и Лирнесс разрушал,

      чтоб получить добычу.

      Как Эпистпофа и Минета побеждал, двух копьеносцев, сыновей Евена,

      что сыном был Селепа.

      Но скоро встанет он и вырвется из горя плена!»

      – Мне нравится, – примирительно сказал Ахиллес. – Чувствуется, что я затаил обиду, но ещё встану и отомщу. И упоминание о победах совсем не лишнее.

      – Я рад, что помог тебе, – облегченно сказал Гомер, поняв, что ему не придется переписывать значительную часть поэмы.

      – Спасибо тебе, друг мой, спасибо. Ты не только увековечил мою память, а сделал её светлой для потомков, передав меня таким, каков я есть на самом деле, – поблагодарил друга уже изрядно захмелевший герой троянской войны.

      – Не стоит благодарностей, друг мой, – совсем уже расслабился также подвыпивший поэт.

      – Только вот Патрокл… – не глядя Гомеру в глаза, проговорил Ахиллес.

      – А с Патроклом то, что не так? – насторожился, успокоившийся было, поэт.

      – Ты написал:

      «Проник он тайно, но решимо, пока отсутствовал там друг,

      чтобы одеть его доспех прекрасный,

      и в битву вырваться в нём вдруг, как Ахилесс,

      в момент ужасный, троянцев разметать вокруг,

      и корабли спасти ахейцам.»

      – Да, Патрокл тайком одел твои доспехи и привёл мирмидонцев на помощь. Атака была отбита.

      – Всё было не так, – возразил Ахиллес, заново наполняя чаши.

      – Не так? Это же все знают. Почему, не так? – обескуражено спросил поэт.

      – Патрокл бы никогда не сделал ничего у меня за спиной, – Ахиллес посмотрел в глаза Гомеру. – Это я разрешил взять ему мои доспехи, за что до сих пор себя виню. Нужно было наплевать на клятву и самому вступить в бой. К сожалению, многое понимаешь только спустя годы. Но я говорил ему: только помоги отбить нападение. Не нужно было затевать новую битву, а, тем более, идти к стенам Трои. Он меня не послушал, поэтому погиб.

      Гомер громко вздохнул, он понял, что ему всё же придётся переписать часть