День славянской письменности. Сборник

сынов отнимали османы.

      А в степи, у седого кургана,

      Мать, в пыли рыдая, валялась,

      Потешались над ней басурманы,

      Было весело им, и смеялись.

      В янычары, в полон уводили,

      Где трёхлетние всё забывали,

      Там жестокостью наградили,

      Чтоб славяне славян убивали.

      И в дальних землях и странах,

      Не узнавшие ласки от мамы,

      Повзрослели славяно-османы,

      А шатрах подросли басурманы.

      В поход шли османо-славяне.

      Меч кривой для боя им легче.

      Васильковые глазки от мамы.

      В них отцовы казацкие плечи.

      И акынджи топтали конями

      Да рубали славян ятаганом,

      Не узнавши отчизны, Иваны

      В пехоте кололи штыками.

      Не помня ни мамы, ни таты,

      Братьёв, как врагов, губили

      И давно позабытую хату,

      Подожгли, добро растащили.

      Жестокости было без меры.

      Разоряя славянских братьев,

      Мечом сын рубил неверных,

      Кто рожал его в отчей хате.

      За Днепром погибала правда,

      У османа своей нет утраты.

      А брата столкнули с братом,

      И могучий Днепро заплакал.

      Столько лет водою в песок,

      Когда шли янычары ратью.

      Нам казалось: какой там срок?

      Ну а всё повторилось, братья.

      Первая гроза

      К концу апреля

      Небо чернело,

      И гроза – дырявым ведром.

      Туча без дела

      Болталась неделю.

      Ну вот, полилось, потекло.

      Лужи налились

      Везде в изобилье,

      Капли как стрелы, под гром.

      И ещё всё шутили:

      «Зонтов нет! Отвыкли!

      Смотри, как бегут в метро».

      Вот веткам – подарки,

      Зелёный лист, яркий.

      Теперь, по приметам, тепло.

      С той первой грозой —

      Надеюсь, не бабье —

      К нам лето опять пришло.

      Храм

      …Поджёг Божий дом фашист,

      Потушить! А вокруг ни души.

      У врат храма убитый лежит,

      И Отец православный спешит.

      С креста злато слезою бежит,

      Капли капают вниз с высоты.

      И в подвалах мольба: пережить,

      И глядят на восток, как кресты.

      А огонь колокольню крушит.

      Крик беды с «губы» не звучит.

      Звать народ набат не спешит,

      Колокольный язык не стучит.

      Души в стон, и руины в тиши.

      Где был храм, там пепел один.

      Дымом дышат дома, чтоб жить.

      Ветер зло только сажу кружит.

      Как грехи Отцу отпустить?..

      Он с молитвой к тому, кто вершит,

      Рваной рясой, как горем, накрыт:

      «Не прощай, Боже их! Накажи!..»

      Ненавижу вас, война

      Да. Там становятся роднее.

      И все поступки там честнее.

      Взрослеют там не по годам.

      Прощаются, как навсегда.

      Ведь встречи – это иногда.

      А что нам радость? – ерунда.

      Порой