Ультрамарин. Екатерина Гордеева

Часы трезвонили каждые на свой лад, нервно перебивая друг друга. Когда дикий концерт прекратился, Люс, кривясь от стоявшего звона в ушах, спросил:

      – Что это у вас часы разное время показывают? Который же час правильный?

      На лице Гайена вспорхнула, словно пуганая птица, улыбка и тут же исчезла.

      – Все мои часы отбивают правильное время, – сказал он. – Здесь, в Хегоальдеко, сейчас шесть часов вечера. – Люс с сомнением посмотрел на него: он так много времени провел в этой душной лавке? Ведь, когда он зашел сюда, было не больше двух. – В другом же месте в этот момент – три часа, а где–то и двенадцать. Время – что река: то быстро стремит бег, то замедляет ход, а то и вовсе прекращает свое бытие, ввергаясь в пучину хаоса.

      Гайен, видимо, хотел и дальше продолжить вещать, но Люс, не желая вникать в его слова, резко спросил:

      – А что с книгой? Вы продадите мне ее?

      Глаза Гайена тут же хищно блеснули.

      – Продам. Мне она ни к чему. Один том из скольки-то там томов мало чего стоит. Продам за сущую безделицу – тысячу диру.

      Улыбка вновь приклеилась к лицу Илунга.

      – Безделицу?! – воскликнул Люс. – Тысячу диру?! Да не может эта книжка столько стоить!

      – Но ведь для вас она представляет особую ценность? – Елей так и сочился из уст Гайена.

      И он был прав: возможно, эта книга помогла бы ответить на волнующие Люса вопросы, может быть, внесла бы хоть какую-то ясность.

      Люс тяжко вздохнул.

      Одна. Тысяча. Диру.

      Наверное, для владельца антикварной лавки подобная сумма и была безделицей, но только не для четырнадцатилетнего подростка, который еще и школу-то не окончил. Просить у отца такую огромную сумму точно не стоило: начнутся расспросы, зачем да для чего, и тогда либо придется врать (что также претило Люсу), либо сказать правду (а правда для отца – все равно что бред сумасшедшего). А с тем жалованьем, которое Люс теперь получал, как юнга, ему никогда не накопить нужной суммы. Вот и получалось, что деньги неоткуда было взять. «Продавать картины? – мелькнуло в голове Люса. – Да кто ж купит их у мальчишки? – с горечью размышлял он. – Наняться, что ли, куда–нибудь?»

      Гайен молча поглядывал на Люса, затем, пробарабанив пальцами по столешнице, непринужденно спросил:

      – А не хотите ли поработать у меня? Буду платить вам… – Гайен на секунду задумался, – … ну, скажем, пятьдесят диру. Так и выкупите книгу. А там, глядишь, и на карманные расходы останется.

      Люс чуть не потерял дар речи – не столько от перспективы получать такие большие деньги, сколько от того, что господин Гайен, казалось, прочел его мысли.

      Илунг щелкнул пальцами за спиной.

      – Хорошо, я согласен, – быстро проговорил юноша.

      – Вот и славно! Мне как раз требовался помощник. Тогда пора бы и познакомиться. Как вас зовут, молодой человек?

      Люс назвал свое имя. Гайен на мгновение задумался, словно вспоминая что-то (а может быть, Люсу померещилось?), затем неторопливо, будто подбирая слова, проговорил:

      – Рад