Бесстрастный. Алекс Мара

с которыми я согласна. Интересно, как скоро Доменико меня уволит? Прямо сейчас? Или дождется, когда наймет няню?

      В который раз напоминаю себе, что моя безопасная анонимность всего лишь иллюзия. Если Доменико узнает, кто я такая, моя жизнь превратится в кошмар. Нельзя привыкать к иллюзии.

      Нельзя.

      Доменико поворачивается и смотрит на меня нечитаемым взглядом, от которого внутри все холодеет. Что он собирается сказать?

      В этот момент малыш потягивается в кресле и громко и смачно рыгает.

      Резко отпрянув в сторону, Доменико ударяется затылком о дверь машины.

      Пару секунд царит тишина, а потом я не сдерживаюсь. Захожусь хохотом. Легендарный бунтарь и убийца боится детской отрыжки. Кому рассказать, не поверят.

      Доменико сначала поджимает губы, но потом не выдерживает. Смеется от души. Его лицо меняется, выглядит мальчишеским и беззаботным. Водитель улыбается, глядя на нас в зеркало заднего вида. Малыш тоже хихикает, не зная, что одним неприличным звуком разрядил тяжелую атмосферу в машине.

      – К тебе кто-нибудь приставал из моих людей? – вдруг спрашивает Доменико.

      Смех замирает в моем горле.

      Руки водителя на руле резко сжимаются. Интересно, что бы это значило.

      – Нет.

      – Тогда почему ты одеваешься… так?

      На мне мешковатые джинсы и свитер. Волосы закручены в узел. Я не хочу привлекать внимание. Не хочу производить впечатление. Не хочу делать ничего такого, чему меня долго и тщательно учили в академии синдиката.

      Но и получать выговоры от Доменико тоже не хочу.

      – Никто из моих людей не посмеет к тебе прикоснуться, – продолжает он голосом тяжелее камня. Припечатывает каждое слово. – Пока ты со мной, каждый из них отдаст жизнь, чтобы тебя защитить. Ты свободна одеваться и вести себя как хочешь.

      Кажется странным, что он заговорил об этом, а не о том, что мне пора уезжать. Как будто психолог не пыталась внушить ему, что пришло время от меня избавиться.

      Вместо этого Доменико хочет, чтобы я чувствовала себя комфортно в его доме. Чтобы наслаждалась так называемой свободой.

      Вот она, иллюзорная свобода в мире синдиката. Щедрые слова Доменико не упоминают, что я заперта в четырех стенах на маленьком клочке земли и окружена охраной. Полная свобода внутри клетки. Именно от этой лжи, от этого запертого в клетке рая я бегу. От опасности, которая окружает со всех сторон и, рано или поздно, отбирает все самое дорогое.

      – Спасибо. Мне комфортно в твоем доме.

      Нарочито избегаю разговора об одежде.

      Взгляд Доменико спускается к моим губам, но он тут же отворачивается. А я не могу пошевелиться. Смотрю на его широкие плечи. На галстук, сдвинутый в сторону детскими шаловливыми ручонками. На широкую шею. На ямку между ключицами. Хочу провести по ней языком, ощутить вкус его кожи.

      Смотрю на его руки. На крупные пальцы. Вспоминаю его прикосновение к моему лицу и гадаю о большем.

      И тут же обещаю себе, что как только вернемся в дом, поставлю в конце этой истории жирную точку. Сосредоточусь