Географ глобус пропил. Алексей Иванов

к нам в Россию поляки пришли,

      Крестьяне, конечно, спужались.

      Нашёлся предатель всей русской земли,

      Ивашкой Сусаниным звали.

      За литр самогону продался врагу

      И тут же нажрался халявы.

      Решил провести иноземцев в Москву

      И лесом повёл глухоманным.

      Идут супостаты, не видно ни зги,

      И жрать захотелось до боли,

      И видят: Сусанин им пудрит мозги,

      Дорогу забыл, алкоголик.

      От литра Сусанин совсем окосел.

      Поляки совсем осерчали,

      Схватились за сабли и с криком «Пся крев!»

      На части его порубали.

      Но выйти из леса уже не могли,

      Обратно дорога забыта,

      И, прокляв предателя русской земли,

      Откинули дружно копыта.

      От служкинских воплей в подъезд вышла Надя.

      – Ты что, с ума сошёл? – спросила она. – Молодые люди, как вам не стыдно пьянствовать с ним? Ладно – он, он ни трезвый, ни пьяный не соображает, чего можно, а чего нельзя учителю. Но вы-то должны понимать, чего можно, а чего нельзя ученикам!..

      – Всё-всё, Надя, – торопливо поднялся Служкин. – Дома разберёмся… – он пошёл вниз, оглянулся и подмигнул: – Спасибо, что поздравили, отцы. А сейчас мне задницу на британский флаг порвут. Пока!

      – Нашёл с кем дружить! – с невыразимым презрением сказала Надя в прихожей, запирая дверь.

      – Бог, когда людей создавал, тоже не выбирал материала, – мрачно отозвался Служкин.

      Глава 23

      Тёмная ночь

      – Вовка, я с Шурупом домой пошла! – громко объявила Ветка. – Ты оставайся, если хочешь, а меня Витька проводит. Надя, отпустишь его?..

      Надя фыркнула.

      Шуруп был усталый и сонный, молчал, тяжело вздыхал. На улице Служкин взял его за руку. Тьма была прозрачной от свечения снега.

      – Представляешь, Ветка, я недавно одной своей ученице рассказывал историю нашего выпускного романа, – неожиданно признался Служкин. – Приврал, конечно, с три короба… Она затащилась, а мне грустно стало. Давай как-нибудь съездим снова на ту пристань?

      – Зачем в такую даль ехать, когда и дома можно?

      – Дура ты, – огорчился Служкин.

      Они по заснеженным тротуарам тихонько дошли до клуба, и тут Служкин обнаружил, что забыл дома сигареты.

      – Блин, Ветка, – пробормотал он. – Можно я до киоска сгоняю?..

      – Сгоняй, – согласилась Ветка. – Только недолго. Я жду тебя дома.

      Служкин побежал по улице, оставив Ветку с Шурупом, обогнул здание клуба и углубился в парк, который все называли Грачевником. Фонари здесь не светили, и Служкин сбавил ход до шага. В Грачевнике стояла морозная чёрная тишина, чуть приподнятая над землёй белизною снега. Тучи над соснами размело ветром, и кроны казались голубыми, стеклянными. Дьявольское, инфернальное небо было как вспоротое брюхо, и зелёной электрической болью в нём горели звёзды, как оборванные нервы. Служкин свернул с тропы и побрёл по мелкой целине, задрав голову. Ноги вынесли его к старым качелям. В ночной ноябрьской жути качели выглядели как пыточный инструмент. Смахнув перчаткой снег с сиденья, Служкин взобрался на