Среди людей неименитых. Воспоминания современника. Валерий Матисов

годы подходили к концу. Сколько лет прошло, а помню наш студенческий гимн:

      «Течет века Москва-река,

      Ветхий дом там от старости кренится.

      Пройдут года, но никогда

      Наши чувства к нему не изменятся.

             Вот год пройдет, и курс пойдет

             Жизнь вышагивать брючками узкими

             За Крымский мост, за сотни верст

             Где нечасто встречаются русские…»

      Так потом все и было. Не все выпускники нашего курса были взяты на работу в Министерство иностранных дел: многие ушли на преподавательскую работу в разные НИИ, кто-то был распределен в КГБ и другие хитрые организации, а иные подались в журналистику. Толковые специалисты с хорошим знанием иностранных языков, да еще с хорошей политической подготовкой были востребованы повсюду. Те же, кто был распределен на работу в МИД, стали «коллегами».

      В МИД распределили лучших студентов. Важность этого государственного учреждения прекрасно понимал еще Петр I, приписав собственноручно на документе, озаглавленном «Определение коллегии иностранных дел» следующие слова: «К делам иностранным служителей коллегии иметь верных и добрых, чтоб не было дыряво, и в том крепко смотреть; а ежели кто непотребного в оное место допустит или, ведая за кем в сем деле вину, и не объявит, то будут наказаны яко изменники».

      Кадровики, подбиравшие сотрудников на работу в МИД СССР, хорошо усвоили этот наказ самодержца.

      Башня на смоленской: коллеги по МИДу

      В 2002 году Министерство иностранных дел отмечало свое 200-летие. Особо отличившимся сотрудникам и ветеранам дипслужбы вручали памятную медаль. Есть такая медаль и у меня – еще бы, ведь я отработал здесь (страшно подумать!) сорок лет, т. е. одну пятую из 200 лет.

      Летом 1947 года меня везли вместе с другими ребятами в кузове грузовика (автобусов еще не было) в пионерский лагерь. На Смоленской-Сенной колонна грузовиков, украшенных красными флажками, остановилась на светофоре. На фоне утреннего неба вздымалась громада будущего МИДа. Я в Марьиной Роще кроме бараков и деревянных двухэтажных домишек ничего подобного не видел. Здание строили пленные немцы: война-то кончилась только два года назад. «Вчерашний день в шестом часу зашел я на Сенную. Там били женщину кнутом, крестьянку молодую». Эти строки мы все помним со школьной скамьи. Это гносеологические корни русской революции: царская тирания, социальная несправедливость, забитый народ и т. п.

      «Возвратясь из Кенигсберга,

      Я приблизился к стране,

      Где не любят Гутенберга

      И находят вкус в говне.

      Выпил русского настою,

      Услыхал „е… ну мать“,

      И пошли передо мною

      Хари русские плясать».

      Это тоже некрасовские строки, только узнал я их, когда сам стал читать: в школе нам этого не преподавали. «Страдалец» за русский народ был не так уж прост и однозначен, как нас учили.

      Думал ли я тогда, семилетний оголец, что вся моя жизнь будет привязана к высотному зданию на Смоленской-Сенной.