Среди людей неименитых. Воспоминания современника. Валерий Матисов

и школа

      Передо мной лежит старая фотография, черно-белая. 1950 год. На ней фотограф умудрился уместить весь четвертый «А» класс, сидящий за партами. Тридцать человек учеников вместе с классной руководительницей Анной Николаевной Петровой.

      Ученики этого класса – почти все ребята из моего или из близлежащих дворов. Нам по десять лет. Почти все – безотцовщина. После революции было расхожим слово «беспризорники», не сироты: вроде бы отец или мать, или родня какая-то есть, но все равно они без присмотра, предоставлены сами себе, выживают, как могут. Несколько поколений советских людей воспитывались на фильме «Путевка в жизнь» и книгах о беспризорниках Антона Макаренко «Педагогическая поэма» и «Флаги на башнях».

      После Отечественной войны в обиход вошло слово «безотцовщина» – отцы погибли на фронте. Матери зарабатывали на пропитание, а дети в это время целый день были предоставлены себе и улице. Но тогда еще была советская школа и учителя, многие из которых сами были фронтовиками, подвижнически старались из этой мелюзги, марьинорощинской шпаны вырастить советских людей.

      Я помню всех своих учителей по фамилиям, именам и отчествам, хотя мне уже под семьдесят. Математику вел Василий Михайлович Вертоградов, человек невозмутимый, но позволивший, себе одного совсем уж озверевшего огольца, мешавшего вести урок, взять за шиворот и, как щенка, выбросить за дверь в воспитательных целях. На нас это произвело большое впечатление. Помню, когда кто-то не мог запомнить теорему, он наизусть на уроке геометрии прочел «Полтаву» Пушкина, и урок закончил словами: «Для математики урок потерян, зато будете знать, как надо учить наизусть». Мы хоть и дурачки были, но такие вещи оценить могли.

      Русский язык и литературу преподавала Наталья Сергеевна Городецкая, всегда строго и безупречно одетая (и это после войны!) и с красиво уложенной косой. Когда я вырос, то узнал, что она была дочерью поэта Сергея Городецкого, современника Есенина и Маяковского.

      Ботанике и зоологии нас учила Клавдия Васильевна Героева. Мне она мирволила, поскольку после каникул, проведенных в пионерском лагере, я приносил в школу гербарии и коллекции птичьих яиц, аккуратно разложенных на вате в коробке из-под ботинок: сколько же гнезд я разорил, придурок; утешаюсь, что в научных целях.

      Рисование и черчение вела Ирина Борисовна Шелепина, совсем еще молодая, по сравнению с вышеупомянутыми учителями, женщина. Сами понимаете, что не все дети способны к рисованию, хотя раньше в гимназиях это был один из профилирующих предметов (как рисовали Пушкин, Лермонтов и многие другие русские писатели!). Но когда мы окончили десятилетку, она нам сказала: «Кто будет поступать в технические вузы, не бойтесь черчения: в девятом и десятом классах я преподавала его вам по программе 1–2 курса технических вузов. Так что вступительные экзамены сдадите запросто».

      Французский язык мне преподавала очень старая женщина, выпускница пансиона благородных девиц (она говорила, что этот пансион до революции находился в здании Дома Советской Армии на площади Коммуны – теперь, кажется, пл. Суворова, – рядом со