Мать демонов. Всеволод Алферов

растворился в темноте, когда Дженна услышала, как он остановился.

      – Неужели ты думаешь, что Рами предпочтет остаться с тобой?

      Женщина была не уверена, слышала она это – или ей показалось, что слышала.

      В ту ночь Дженна не спала, до самого рассвета она блуждала по саду гарранова имения. Или думала, что блуждала – помнила она не все. Запомнила, что ночь говорила голосами живых и мертвых, порой ей чудилось, что она не в саду вовсе, а в их с Ильхатом спальне. Вот она сбрасывает тисненые кожаные сандалии, стягивает через голову ночную накидку.

      Снимает лицо и кладет на столик возле постели.

      В призрачной, пронизанной лунным светом дымке стволы поднимались колоннадой. След добычи и крови будил в душе холодную ярость, и она неслась в темноте, ждала мига, когда вырвет из груди врага кусок еще трепещущей плоти…

      Потом вдруг оказывалось, что она зябко дрожит, съежившись у жесткой холодной стены сада, и руки ее по локти замараны травой и землей, как будто она пыталась разрыть могилу, а по щекам текут слезы, оставляя черные потоки туши.

      «За что? Боги, за что?» Знала ли она сама, что губы складываются в слова?

      – Не сделай я этого тогда, было бы только хуже, – прошептала Дженна. – Я ненавижу тебя! Я готова расцарапать твое лицо, вырвать глаза, которые видели мое унижение…

      И в следующее мгновение стон сменялся бормотанием:

      – Так просто. Просто приложить к лицу подушку и немного подержать. Никто не понял, никто не поймет. Он задыхался, он задыхался сам…

      А потом она вдруг смеялась и, давясь смехом, спрашивала у ночи:

      – Что, Картхис? Как там живется, милый? Как спится: спокойно ли? Не холодно ли в царстве теней?.. Картхис, ты слышишь?

      Опомнившись на мгновение, она оглянулась и обнаружила, что забрела к внешней стене имения.

      – Картхис? – пробормотала она, будто призрак первого мужа и впрямь был рядом. Имя было колючим и горьким, и губы от него горели, как от поцелуев.

      Повторяя его, как молитву, она провалилась в темноту, в которой не было ни имен, ни видений, ни снов, ни воспоминаний.

      Наутро было пусто и муторно. По пути в дом она нашла бродячего котенка, раздавленного копытами лошади. Он лежал, как выпотрошенная игрушка на самой дорожке перед крыльцом, и Дженна не удержалась, ее вырвало на обочину.

      Она подумала, что это знак – только не была уверена, знак чего. Она придумала десятка два толкований, и все два десятка ей равно не нравились. Кусок не лез в горло, и холодная серая пустота в душе сегодня заполнилась болью. Наверное, эта боль и погнала ее к дверям Ильхата.

      Замерев с поднятой рукой, Дженна поколебалась вздох-другой и решительно постучала. Ответа не было. Она собралась возвращаться – когда в груди шевельнулось тревожное чувство.

      Она постучала еще раз – и вновь без ответа. Только спустя пять ударов сердца из комнаты донесся тихий голос. Что он сказал? Поди разбери.

      Ильхат стоял у окна спиной