Беда. Амма Аччыгыйа

распластавшегося человека. Тот лежал, словно брошенный на землю куль муки, хотя никаких признаков ранения Тогойкин на нем не обнаружил. Подоспевший Вася ловко сунул здоровую руку под колени лежавшему. С трудом, покачиваясь, они вышли из кабины, уложили человека около Попова и постояли, чтобы передохнуть. Тут только Тогойкин увидел, что это тот смуглый военный, который уснул в самолете, привалившись к нему.

      – Бортмеханик Калмыков, – пробормотал Вася, словно опять угадав его мысли. – Как же… Как же летчики-то… Черняков и Тиховаров… – проговорил Губин дрожащим голосом, переминаясь с ноги на ногу. – Погибли!.. – выкрикнул он и прикрыл ладонью глаза.

      – Перевяжите его, не видите, что ли! – отчеканивая каждое слово, отдал Тогойкин распоряжение девушкам, а сам снова полез в кабину.

      Груда изломанного металла… Вон торчит сапог с цигейковым голенищем на толстой войлочной подошве.

      Тогойкин хватал куски металла и отбрасывал их в сторону. Кто-то дернул его за плечо, он обернулся и увидел Губина.

      – Девушки очень боятся! – сказал Вася.

      – Так пусть уходят! И ты иди, дай им перевязать руку! – сердито отмахнулся Тогойкин и набросился на обломки.

      – Пойдем к живым! – тихо сказал Губин. – Эти в помощи не нуждаются…

      – Замолчи!.. Ты не врач!

      Губин молча принялся помогать Тогойкину.

      С большим трудом они извлекли из-под обломков обоих летчиков и уложили их на снег…

      Лежат рядом два мертвых летчика. С боевыми орденами на груди. Еще сегодня они смеялись и радовались жизни. Круглолицый Петр Черняков с большими синими-пресиними глазами, неутомимый весельчак и балагур. Немногословный, медлительный Константин Тиховаров. Молодой богатырь с непокорной копной темных волос. С каким живым интересом, с каким умным любопытством он присматривался к окружавшим его людям…

      Лежат рядом на ослепительно-белой снежной перине два человека. Два разных характера. Две одинаковые судьбы. Николай Тогойкин и Василий Губин стоят над ними, склонив головы.

      Губин осторожно положил свою здоровую руку на плечо Тогойкину и сказал:

      – Они пусть так и лежат… Пойдем спасать живых…

      – Пойдем! – тихо отозвался Тогойкин.

      Обе девушки давно уже хлопотали возле Попова и Калмыкова. Парни в нерешительности остановились возле них, не зная, как унести товарищей.

      – Давайте уложим на шубу и понесем! – послышался позади спокойный голос.

      Это с трудом тащился к ним Коловоротов, хватаясь и подтягиваясь за кусты и деревья и волоча ушибленную ногу.

      – И правда! – Тогойкин живо снял с себя кожаное пальто и расстелил его на снегу. – Давай!

      Попова подняли и уложили на пальто и – где волоком, где на руках – потащили в самолет.

      Когда принесли Калмыкова, Тогойкин категорическим тоном распорядился:

      – Вы, девушки, смотрите тут за людьми! А ты, Губин, дай перевязать им руку!..

      Николай сам перенес по очереди пилотов, взвалив их на плечо, уложил около самолета и остановился, чтобы