Беда. Амма Аччыгыйа

авиатрассы.

      Узнав, что Тогойкин и обе девушки – комсомольские вожаки трех разных районов, он кивнул в сторону подруг и вполголоса спросил:

      – И эта маленькая? Первый секретарь в Токко? Двадцать четыре года? А большая? Секретарь Олекминского? Ну, она – ладно… Маленькая даже старше, выходит, большой!

      – Дело, видно, не в росте, – улыбнулся Тогойкин. – И вы как будто не из крупных!

      Все засмеялись.

      – Верно, верно! – сказал Иванов, продолжая смеяться. – Если бы людей назначали по весу и по росту, то мы бы с капитаном Фокиным оказались на самых низких должностях, – Иванов указал подбородком в сторону человека, который сидел, сложив руки на груди, и, мерно покачиваясь, разглядывал верхнюю обшивку самолета.

      Однако человек этот почувствовал, что речь идет о нем, легко вскочил с места и сел по другую сторону Тогойкина. Кто-то повторил остроту Иванова, и Фокин, подняв кверху свое мясистое лицо, расхохотался.

      Начальник снабжения авиатрассы Эдуард Леонтьевич Фокин оказался очень веселым и компанейским человеком.

      Шел общий разговор обо всем и ни о чем.

      – В такой большой самолет берут так мало людей. А в авиапорту полно народу, – заметил Тогойкин.

      – Э-эх, милый, ведь это же не пассажирский самолет! – капитан Фокин широко развел руками и отрицательно покачал головой. – Это самолет не для перевозки пассажиров. Видишь, сколько груза.

      – Так ведь заодно бы можно…

      – И заодно нельзя, – усмехнулся в ответ Иванов. – Это только вас, секретарей, чтобы вы скорее взялись за дело, чтобы… – не договорил Иванов и почему-то припал к окошку. А когда Тогойкин поднялся, чтобы пойти на свое место, Иванов порывисто обернулся и схватил его за рукав. – Погодите, погодите, товарищ…

      Тогойкин остался. Он смотрел на своих спутников и не понимал, почему они все умолкли, к чему прислушиваются, почему так, тревожно переглядываются. Он тоже прислушался, но, кроме гула мотора, ничего не услышал.

      Вдруг из кабины выскочил летчик. Высокий, стройный, с орденом Красной Звезды. Он потряс за плечо того человека, который уснул, привалившись к Тогойкину, и увел его к себе.

      Иванов легонько толкнул молоденького паренька и, сказав: «Губин, Вася, иди», кивком головы указал ему в сторону кабины.

      Паренек с едва пробившимся пушком на верхней губе вскочил и, по-журавлиному перешагивая своими длинными ногами через тюки, скрылся в кабине.

      Тогойкин поднялся, решив пройти к своему месту, а по пути разбудить девушек. Он уже протянул к ним руку, но Иванов сильным рывком за рукав остановил его и отрицательно замотал головой. Тут Николая вдруг так качнуло, что он невольно попятился и уселся на пол. Он попытался вскочить, но упал на колени. Поднимаясь и падая, он все-таки добрался до своего места, навалился грудью на сиденье и наконец сел нормально.

      Самолет, казалось, то глубоко вздыхал, то вдруг захлебывался и стремительно снижался. Мотор задыхался, что-то трещало, будто машина продиралась сквозь сухой