Беда. Амма Аччыгыйа

силу. Слова произносились более четко, более внятно, более громко.

      Парни рассказали ему о запасах.

      – Мало, мало всего, – проговорил Иванов. – Надо как можно экономнее… А бочонок с маслом не нашли?

      – Нет… Масла не видели.

      – Это же было мое масло! – забеспокоился Фокин.

      – Неважно, чье оно было… Важно, что его нет, Эдуард Леонтьевич.

      – Я ведь, кажется, был капитаном! – сказал Фокин расстроенным и рассерженным тоном. – Есть оно, наверно! Куда оно могло деваться?

      – Нету, говорят, товарищ капитан… Да! Йод, марлю и все такое прочее надо сдать им, – Иванов взглядом указал в сторону девушек. – Костер чтобы горел постоянно, заготовьте дров… Эх, топора нет! Вася, у тебя рука? Это плохо!.. Из мужчин будто уцелел только ты, товарищ Тогойкин… так ведь твоя фамилия?.. А вот их надо, – голос Иванова дрогнул и перешел в шепот, – надо найти что-нибудь, завернуть…

      – Ладно! – У Тогойкина стало тесно в груди, в горле застрял комок, но он справился с собой, нарочно покашлял и еще раз сказал: – Ладно!..

      – Ну, пока всё, идите. Другие распоряжения будут даны позже.

      Оба парня не видели, как улыбнулся Иванов, произнося слово «распоряжения».

      Вскоре снег под их ногами захрустел где-то там, за самолетом. Потом все стихло. А через какое-то время послышался треск сухих веток.

      – Руку зашибет, – сказала Даша и, выглянув наружу, громко крикнула: – Губин, ты с рукой поосторожнее!.. Ой! – испуганно вскрикнула она вдруг.

      – Что там? – спросила Катя.

      – Они, наверно, слишком близко от самолета положили их… – Иванов сразу догадался, что испугало Дашу.

      – Прямо у самого самолета, – прошептала Даша, прильнув к подруге.

      Слышался шорох и треск ломаемых сучьев. Видно, ребята тащили волоком по земле погибших летчиков, задевая при этом за кусты и деревья. На какое-то время все стихло, потом запылал огромный костер, и даже в самолете слышалось шипение тающего вокруг него снега.

      – Молодцы! Молодцы парни! – Иванов свободно вздохнул и довольно энергично откашлялся. – А он как?

      – Мало, очень мало проглотил, – ответила Катя. Она стояла на коленях перед Калмыковым и старалась напоить его с ложки.

* * *

      С этой поры Иванов стал для всех другом и наставником. Едва ли кто-нибудь из всех этих людей, попавших в страшную беду, помнил о его чинах и званиях. Просто перед ними был смелый, честный, благородный человек, любое поручение которого выполнялось не только беспрекословно, но и с великой готовностью.

      Бывают такие люди, которых природа не наделила ни физической силой, ни красотой, но те, кому приходится соприкасаться с ними, забывают об их внешности, потому что их внутреннее обаяние, их душевная красота и сила духа делают их прекрасными.

      Таким человеком оказался Иван Васильевич Иванов.

* * *

      Катя Соловьева, Даша Сенькина, Николай Тогойкин и Вася Губин, у которого была сломана «только» рука, Семен Коловоротов, у которого страшно распухло «только» колено, в меру