Белые сказки. Елена Николаева

и залей кипятком.

      Когда ароматный чай был готов и разлит по чайным чашечкам с крупными красными горошинами, а на тарелочку положен черный ароматный хлеб и налито варенье из черной смородины в розетки, Аленка спросила:

      – Ба Тась, а дом ведь старый?

      – Старый. – кивнула она.

      – А почему он не всех внутрь пускает?

      – Рассказать?

      Девочка кивнула и подперла ручонками подбородок. Она всегда внимательно слушала. Казалось, ей лучше было в этом фантазийном мире, нежели в реальности.

      …

      На утро было воскресенье, день торговый и праздничный. В церкви служили Литургию в честь Святой Троицы, в дома приглашали гостей, не работали. После службы к батюшке Николаю пришли с просьбой: у одной семьи счастье случилось – нашлась пропавшая родственница, двоюродная бабка жены, прибыла с обозом муки рано утром со стороны Боровичей – просили выделить заброшенный домишко у курганов, что на берегу Мсты стоял, для проживания ее. Батюшка Николай принял дары в виде меда свежевшей выгонки, посмотрел на через чур худую сгорбленную женщину с выбившимися седыми волосами из-под зеленого, в честь Троицы, платка и благословил на проживание и приведения дома в порядок во Славу Божью. Велел причащаться почаще и исповедоваться по воскресным дням, посильную помощь Прокопьевскому приходу. Просил зимой по ту сторону реки в успенскую церковь не ходить, все-таки живет на земле с этой стороны реки. Перекрестил, благословил, крест к устам приложил и отбыл отмечать праздник в трапезную.

      Настасья покачала головой вслед святому отцу, на обнималась с вновь найденными родственниками, пообещав, что, если нужна в хозяйстве мужская сила будет, сразу звать и отправилась к дому.

      Дом стоял за курганами, как раз рядом с сельским кладбищем. Маленький, всего в два оконца, с покосившейся крышей. Он был сделан из крепкого осинового бревна, каждое проложено мхом с местного болота. Настасья, обойдя вокруг строения, заметила, что стоит он на камне, крепко вросшим в землю.

      «А елка где?» – она оглянулась по сторонам. – «Куда елку дели? Здесь не осина быть должна, а ель. М…да…Натворили дел. И кто теперь это все разгребать будет?»

      – Что вздыхаешь? – раздался из-под ног чей-то мягкий тихий голос.

      То был кот, черный как смоль, гладкий да блестящий. Он уселся на длинный хвост и приготовился слушать.

      – А ты откуда взялся? – она глянула на кота своим привычным взглядом, поняла, что угрозы нет и присела, чтобы быть поближе.

      – Живу тут. – при кладбище. – Сытно. Сегодня люди на могилки ходили, кормили. В запас убрал, в погреб. Там у нас на камне холодно. Мясцо долго сохраняется, ге гниет. Главное – не лениться, натаскать про запас. Опять же, мыши. Я их сушу. – пояснил деловито кот и повторил вопрос. – Вздыхаешь-то что?

      – Елку куда дели?

      – Не могу знать. – мне лет то не так много. Третью жизнь всего живу, матушка. Но одно точно сказать могу – дом еще до меня был. Я, когда сюда пришел, дом был новый. В нем пробовали люди жить, но почему-то начинали болеть и умирать.