Привет, Фрида!. Ольга Александровна Ковалевская

год?! Какого, мать твою, хрена…»

      Ри проснулась посреди ночи, голова раскалывалась так, что отдавало в глаза. Она нащупала под подушкой телефон и, чуть приоткрыв веки, посмотрела на время – почти три.

      Тео крепко спал рядом, посапывая, повернув лицо к Ри и нелепо приоткрыв рот. Он снова завернулся в одеяло, как в кокон.

      «Вечно ты всё перетягиваешь… – Ри попыталась достать край одеяла. Не вышло. – Превратился в африканского слона…»

      Она перевернулась на другой бок и отодвинулась на самый край кровати. Ей захотелось быть как можно дальше от мужа, хотя бы в пределах их брачного ложа.

      «Вечно всё для тебя… Даже мой чёртов день рождения как будто тоже для тебя! – Ри кричала, что есть силы у себя в голове, пытаясь переорать сверлящую мозг боль. – А ты когда-нибудь задумывался, чего я хочу? Чего хочешь ты, я прекрасно знаю: вскакивать по твоему непредсказуемому вдохновению и бежать в студию, бросив все дела! Конечно, великий Теодор должен писать! Так и пиши свои портреты, а я здесь причём?! Почему я должна сидеть рядом и молча наблюдать за процессом, потому что тебе так нравится? А я хочу написать роман, да, представь себе, я мечтаю стать хотя бы писателем, раз уж матерью мне, похоже, не светит, но кого это волнует? – Ри резко повернулась, превозмогая головную боль, широко раскрыла глаза и взмолилась. – Господи… Дай мне возможность изменить мою жизнь!»

      Она сняла с тонкого пальца обручальное кольцо и бросила его на прикроватный столик, освобождая себя от брачных уз хотя бы до утра. Тео мирно посапывал, из его нелепо раскрытого рта потекла слюна.

      Утром Ри проснулась раньше будильника. Она лежала не шевелясь и не открывая глаз. После вчерашней выходки с поздравлением Ри злилась на мужа, и желание задушить его подушкой до сих пор не исчезло. Голова по прежнему гудела, хотя вчера она не выпила ни капли спиртного.

      Около месяца Ри замечала, что всё чаще просыпается с головной болью, иногда чуть ощутимой, иногда более явной, независимо от того пила она накануне или нет.

      Ри открыла глаза. Солнечные лучи проникали в спальню сквозь неплотно закрытые шторы. От яркого света её замутило, к горлу комом подкатила тошнота. Зажимая рот ладонью, она выскользнула из кровати и на цыпочках бросилась в ванную комнату.

      Закрыв за собой дверь, Ри повернулась к зеркалу, огромному, в половину стены от потолка до пола. В нём она рассматривала своё тело после душа, порой мысленно ругая за набранный килограмм или внезапно ставший заметным целлюлит на бёдрах. Странно, но сейчас Ри понравилось её отражение – лицо, конечно, бледновато, так что тёмно-карие глаза казались почти чёрными, а тонкие идеально очерченные губы, наоборот, потеряли яркость, зато она заметно похудела. Чёткие линии скул, немного впалые щеки сделали её похожей на Киру Найтли.

      Тошнота незаметно отступила. Ри собрала волосы в высокую гульку, закрепив металлическим гребешком с жемчужинами – уловом с воскресного блошиного рынка, ещё раз одобрительно взглянула на отражение нагого стройного тела, улыбнулась