Похождения бизнесвумен. Крутые восьмидесятые. Лихие девяностые. Коварный Миллениум. Марина Важова

со связями и соответствующей деловой хваткой (с некоторых пор это качество стали именовать «коммерческой жилкой»). И вот – мы на волне и в топе. И при деньгах. Не при самых больших, конечно. Вот Витя Цой в Москве раздобыл себе директора с уголовным прошлым – играет по две дюжины концертов в месяц и купюры лопатой гребёт. Это уже перебор, по-моему.

      Сентябрь 1989.

      Купил «Доктора Живаго» Пастернака. В обычном советском книжном магазине. За два с половиной рубля. Дело доселе невиданное. Автор недавно ещё был, мягко говоря, не в чести. Сам роман – фактически запрещён, в Союзе он, во всяком случае, сколь мне известно, не издавался…

      Ощущение последних месяцев – страну захлёстывает мощный информационный поток, прорывающий, казалось, незыблемые цензурные плотины и запруды. Что ни день – новые книги, пластинки. Виниловые диски «Аквариума», «Алисы», «ДДТ», «Наутилуса Помпилиуса» печатаются огромными тиражами (музыканты, кстати, получают за это жалкие копейки).

      Впрочем, чтобы купить лонгплэй ещё вчера запрещённой команды, приходится зачастую выстоять немалую очередь. Когда на Гостинке «выбросили» посмертный альбом Саши Башлачёва (Саша погиб в феврале 88-го), в музыкальном отделе универмага случилась форменная свалка. Мне, можно сказать, повезло, пластинку купил. Домой вернулся в порванных джинсах и без единой пуговицы на куртке.

      Октябрь 1989.

      Открыли государственную границу. Теперь якобы любой желающий может получить визу и выехать за рубеж. На деле всё не так просто. Мама собирает документы – в Париже живёт подруга ещё с университетских времён. Франция – её мечта. Не тут-то было. Проработав 15 лет в засекреченном конструкторском бюро (таких в стране тысячи), она не имеет права покидать пределы страны. То есть по-прежнему – «невыездная». Единственный путь – уволиться, проработать пять лет в обычной организации – тогда выпустят.

      Мама плачет. Она заперта в этой стране, напоминающей огромную зону. Годы идут. Ничего не меняется.

      ГАСТРОЛЁРЫ

      Про Тобольск очень трудно писать. Двойственность отношений к этому городу рождает просто фантастические воспоминания: какая-то нестыкуемая смесь из позеленевших изб с резными, серыми от времени наличниками, газовых факелов на подпирающих небо трубах нефтяных приисков, бетонной громадой химкомбината и развороченных внутренностей открытой для всеобщего обозрения тюрьмы.

      Добраться до Тобольска не так просто. Сначала мы летим в Тюмень. Там в аэропорту нас встречает комфортабельный микроавтобус и везёт целых три часа. Хотя бывает по-всякому. Зависит от времени года и времени суток. Летом можно не успеть на паром-переправу через реку Тобол, и тогда мы застреваем на этом берегу до утра. Осенью лучше вообще не рисковать с поездками – лёд ещё не встал, а паром уже не ходит. Ну, а зимой бывают морозы до сорока пяти, топливо густеет, и есть шанс, бросив машину, переходить застывшую реку пешком, опасаясь обморозить лицо.

      В те годы мы очень