Похождения бизнесвумен. Крутые восьмидесятые. Лихие девяностые. Коварный Миллениум. Марина Важова

аккордов я поняла, что это песня про душу и тело, которую он исполнял вчера в автобусе. Когда Саша разухабисто зачастил: «Вам бы пузо набить колбасой и лапшой, нам бы в небе парить воспалённой душой», зал в такт захлопал. Овации, просто буря оваций. Витя облегчённо выдохнул: пронесло.

      Но вот Саша сделал небольшую паузу, его лицо приняло выражение жалкой покорности, даже подбородок запал и стал безвольным. Наступила тишина, и без всякого вступления, под гитарные аккорды Дольский запел:

      Я был чиновником когда-то

      давным-давно, давным-давно,

      имел убогую зарплату —

      на хлеб хватало и вино.

      Не тем чиновником, конечно,

      что власть имеет и доход,

      а нищим, маленьким и грешным,

      как весь народ, как весь народ.

      В зале переглядывались, кто-то еле смех сдерживал, кто-то делал непроницаемое лицо. Рефреном звучало «как весь народ, как весь народ», на задних рядах стали на этом месте подхлопывать и притопывать. Саша допел до конца и, не делая паузы, запел другую песню, обратив свой взгляд куда-то в зал.

      Наша нищая обитель

      Вас до тучности вскормила…

      Уходите, уходите

      от ветрила, от кормила.

      Затем, чтоб избегнуть событий,

      что горе земле принесут,

      прошу Вас – совсем уходите,

      проигран с Историей Суд!

      Союзница вашему трону —

      Великая белая Вошь,

      и держит над вами корону

      Всеобщая Красная Ложь!

      На мгновение повисла тишина. Я высунулась из-за кулис и поняла: Дольский пел седьмому ряду, там сидело руководство города и комбината, комитетчики и прочие важные шишки. Зрители тоже смотрели на седьмой ряд. Секунды длились так долго, что мне стало страшно. А в следующий момент послышались сначала отдельные, а потом всё набирающие силу рукоплескания. Овации было не остановить, к сцене пробирались с букетами, дежурные не подпускали близко, тогда букеты стали бросать. Потом Костылев сказал, что первыми захлопали с седьмого ряда, так что зал всё же получил высочайшее разрешение одобрить исполнителя.

      К концу первого отделения Дольскому еле удавалось останавливать аплодисменты и петь дальше. Витя ходил за кулисами мрачный, только повторял: «А мне теперь что делать? Хоть вообще не выходи!»

      Дольский продолжал петь, рассказывал что-то смешное, зал то и дело разражался одобрительным хохотом и аплодисментами. Но когда он объявил «Рецепты коктейлей», стал при этом длинную историю рассказывать, я насторожилась. Если это то, что он вчера одним куплетом напел в автобусе, то исполнять со сцены такое нельзя, тем более в присутствии партийных боссов.

      Так и есть, она! Что теперь будет?! Выразительно смотрю на Витю, но тот почему-то спокоен. А Саша между тем нарочито «поддатым» голосом