Последняя сказка цветочной невесты. Рошани Чокши

мне за спину. Она собиралась уйти, и я не могла этого допустить.

      – Я где-то читала, что феям нравятся чаши сладкого молока… что они выйдут, если оставить им что-то в таком духе.

      – Знаю, – скучающе ответила она. – Однажды они должны за мной прийти. Я ведь их родственница. – Она отбросила густые волосы с плеча. – Я подумала, что кровь с молоком ускорит процесс.

      Больше она ничего не добавила, и я провела ладонью по рулю велосипеда, уверенная, что через пару секунд она велит мне уходить.

      Девочка изучающе смотрела на меня.

      – Ты правда хочешь пойти со мной?

      Я не доверяла себе и своим словам, потому кивнула.

      Девочка приподняла загорелое плечо.

      – Уверена, у них хватит для нас места. У них там наверняка целый дворец.

      Пройдя вперёд, она отперла ворота, разделявшие нас. Те со скрипом открылись. Она взяла меня за руку и подвела к кусту гортензии, где предложила мне нож.

      – Ты достаточно храбрая, чтобы отправиться со мной к фейри?

      Я так думала. У меня даже стикер был в доказательство. Я абсурдно гордилась тем стикером – размером с четверть доллара, неоновый смайлик в солнечных очках – и изо всех сил старалась сохранить его, даже когда клей сошёл, а смайлик начал сползать с моего свитера. С тех пор он занял почётное место в кармане, в маленьком прозрачном держателе, который я носила с собой в школу. Стикер мне подарила медсестра, когда мне делали прививки перед школой в холодном кабинете, провонявшем спиртом.

      – Ты самая храбрая из всех! – сказала она тогда. Я не издала ни звука, когда она делала мне укол, а потом наклеила пластырь с нарисованными на нём арбузами. – Дети обычно орут как резаные, но не ты. – Медсестра просияла, глядя на мою мать. – Вы должны гордиться вашей дочкой.

      Мама, сидевшая в кресле в приёмной, вяло листая журнал, глянула сперва на медсестру, потом на меня. Закатила глаза, изогнула бровь. Это был тайный знак, сообщавший: «Конечно же, горжусь».

      Лукавый взгляд моей матери в тот миг выкристаллизовался для меня. Если бы его можно было превратить в кулон и носить на шее, я бы так и сделала. В те дни я бы превратила все редкие взгляды, которые мама бросала на меня, в драгоценности и относилась бы к ним соответствующе. Я вспомнила про стикер в прозрачном пластиковом держателе и протянула девочке руку, заявив:

      – Да, я достаточно храбрая. – И взяла нож.

      Поднеся его к основанию ладони, я вонзила кончик в кожу. Девочка протянула чашу. Моя кровь алой лентой окрасила поверхность.

      После она поставила чашу обратно под куст гортензии, а когда вернулась, улыбнулась.

      – Я – Индиго.

      Внутри той чаши, полной молока и сахара, наша кровь смешалась.

      Может быть, голубой лепесток гортензии коснулся молочной поверхности, пока наше заклинание напитывалось силой в лунном свете – но так связь меж нами оказалась запечатана. Пусть я не понимала, что именно произошло, но понимала сам факт этого, потому что на следующий день почувствовала, что Индиго ждёт меня. Я чувствовала её так же