Опус Серого Волка. Юрий Кирсанов

что ничего не видно и ушел. Вскоре, вкрутив лампочку вышел сам.

      На улице было еще темно и холодно. Ощущение, что день уже заканчивается. Из-за этого вдвойне клонило в сон. Подходя к школе были смешанные чувства: с одной стороны это мое самое нелюбимое место, с другой там до сих пор есть пару человек, которые мне импонируют. Навряд ли кто-то бы меня узнал, кроме одноклассников если только. Все равно подходил к школе максимально аккуратно. Половники учений нехотя плелись на встречу своему храму. Как на Эверест, они карабкались на еле заметные ступеньки, хорошо не разглядев можно было подумать, что это старики, а не дети. Некоторым было трудно преодолевать сонную негу и снежную мегу. Некоторым легче – они шли поодаль со своими друзьями. Дробить и разделять страдания всегда легче. Людей было не так много, потому что пришел за полчаса до первого урока. Войдя в школу, я сменил обувь и прошел в раздевалку. Поднялся на этажи и стал ждать ее. То, что я чувствовал трудно описать словами. Сердце билось часто, мозг проигрывал всю ситуацию по тысячи раз. Живот крутило от нервов. Такое ощущение, что я бежал марафон и играл в шахматы одновременно на доске прикрепленной к моему животу. Как можно? Как можно предугадать, что случится? Вспомнились и советы из парикмахерской… Только стоит ли следовать им? Один был лучше другого! Если только эта тирада деда может пригодиться, но это уж слишком. Нужно для начала имя узнать! В этих раздумьях она меня и застала. С начала поднялись все ее подруги, а потом и она сама. На этот раз была повеселее, даже улыбалась. Все равно что-то ее одолевало. Какая мысль попала ей в голову, как соринка в глаз и все не выходит? Именно по глазам это и можно прочитать вблизи. Уже был в ее близи…

      Бегу. Бегу и не смотрю. Думая, что бегу к выходу, остановился у до толи знакомой двери. Инстинктивно забежал туда, как в прошлые разы. За дверью была каморка и маленький лево – направляющий коридор, ведущий к каморке, которая была наполнена светом от висящей лампочки и старых зимних гирлянд. Лампа висела сгорбившись посреди комнаты над фигурой работающего человека и столом перед ним, представляющим из себя поле битв. Этот образ создавался из-за многочисленных отметен от проделанных работ. Отломанный уголок, пролитое масло, клочок газеты с изображением кладбища и нечитаемыми словами, растекшиеся флюс, следы от паяльника и утюгов, даже комья земли. Все это признаки схваток с непоколебимой техникой, которая отказывается работать. Как раз на поле брани происходило новое сражение с каким-то детским велосипедом синего цвета. Над ним, еще хуже сгорбившись, чем лампочка, корпел Самуил Тимофееч Горюнов. Представлял он из себя мужчину за сорок лет. Доброго и работящего вида, видно, однако, что пьющего. Голова была черная, с частой проседью и двумя – тремя локонами, прилипшими ко лбу от пота, напоминающими о прежней пышной шевелюре. Пышная растительность сохранилась на лице, формируя эспаньолку в виде буквы «о» с очень