Быки для гекатомбы. Владимир Острин

Пустота. Испытывая смешанное чувство ужаса и отвращения, я быстро удалился, решив подождать поезд на перроне. Сейчас в лице этого незлобивого старика я видел ту же архаику[17], но не Пустоту, а напротив, излишек внутренних сил и такую концентрацию духовной субстанции, что все окружающее пространство ощущалось в сравнении вялым и разреженным. Иван Евфимиевич был удивительно наполнен, эта избыточная наполненность била в нем через край, пульсировала, заставляя меня чуть ли не кожей ощущать жар пламени, обжигавшего внутренности старика. Он был словно небесным телом, желавшим втянуть нас на орбиту своего влияния, но наводившим жуть почти полным отсутствием посюсторонности. И когда накатывали волны первобытного языческого страха, я настойчиво твердил себе, что передо мной всего лишь живой человек из плоти и крови, а рядом – мой друг, готовый в любую секунду прийти на помощь.

      – И каково ваше предназначение? – спросил я натужно.

      – Еретики и слуги Антихриста обещают построить райский сад Эдема здесь, на Земле. Дескать, у них есть свои формулы и технологии, все просчитано и продумано. Лжецы! На деле они строят темницу для божьих людей! Казематы, в которых не только не будет ясно, где правда, а где кривда, но где уже вообще ничего не будет ясно! Они хотят, чтобы уже никто, кроме них, не отличал явь от выдумки, хотят реальность с колдовским сном смешать. Чтобы, говоря с человеком, ты не мог понять, живой он или это искусная подделка, мертвый механизм. Они хотят, чтобы стены и домашняя утварь подслушивали людские разговоры и мысли, донося их напрямую Антихристу. В таком мире его слуги смогут что угодно объявлять Истиной, а что угодно – ложью, дымом иллюзий. А самой Истиной они станут распоряжаться по своему корыстному разумению, – выговорил Иван Евфимиевич, злобно сверкая глазами, шипя и плюясь. – Но выход есть! И мое предназначение – вложить себя в божье дело!

      – Это дело как-то связано с тем городом, который затонул? Вы хотите попасть в него? – спросил Вадим неуверенно, но Иван Евфимиевич лишь рассмеялся заливисто.

      – Коли на Земле не остается святого места, его надо вот там искать, – старик указал пальцем вверх. – И вот тут, – он указал на сердце. – От Антихриста то место чисто, которого он достичь не может. А покоряет мир он при помощи сердец, заполненных лживыми помыслами да шкурным корыстолюбием. Искренность же – это как стрелка на компасе, которая всегда указывает в верном направлении. Только следуя за ней и можно прийти к Истине. А от Истины уже и до святых мест рукой подать. Вот я и продумываю в этой глуши ковчег, который пробьется через небесную твердь и поможет незамутненным людям найти путь к чистому и светлому Граду. Архистратиг Михаил меня направляет, и когда я закончу, соберет праведников со всего света для великого исхода из отравленных мест.

      – Как же вы планируете построить ковчег в мире, где правит Антихрист? – спросил Вадим. – Вдвоем с Архистратигом? Незаметно ото всех?

      – Не вдвоем! – старик

17

Под архаикой здесь надо понимать не просто нечто древнее, но все те глубинные пласты коллективного бессознательного, которые во многом определяют жизнь масс. Через культуру, традиции и повседневные практики формирующие связи конкретного человека с некой общностью.