Шуньята под соусом демиглас. Мира Тернёва

её воспоминания.

      – «Если мы хотим реже испытывать разочарование и реже впадать в ярость, следует в любых обстоятельствах помнить, что мы явились в этот мир лишь для того, чтобы сделать друг друга несчастными», – отчеканила Принцесса. И, помолчав, добавила: – Я не знаю, что было дальше. Никогда больше не видела эту книгу. Хотела найти её в интернете, но каждый раз забывала.

      Она поднялась, сцапала кошку и смерила меня требовательным взглядом.

      – Всё, пошли уже.

      – Куда? – страдальчески простонал я.

      Мне хотелось сидеть тут целый день, болтать – обо всём на свете и одновременно ни о чём. На душе становилось легко, и прошедшая ночь, утренние тревоги казались далёкими и нереальными. Они растворялись, не оставляя после себя следов, – совсем как плывущие облака.

      Или картинки из набора «летнее небо».

      Или свет солнца-прожектора.

      Или сны.

      Но выбора не было, так что пришлось нехотя подчиниться и последовать за Принцессой.

      – А неважно, – на ходу отозвалась она. – Куда‐нибудь мы обязательно попадём. Если, конечно, не остановимся на полпути.

      – Это тоже Чоран сказал? – проницательно уточнил я, догадавшись, что девчуля швырнула мне в лицо очередной афоризм, который вычитала в одной из домашних книжек. Она так хотела сохранить память о них, что превратила голову в библиотеку.

      – Нет, Чеширский Кот, – в её голосе послышалось снисхождение, с каким обычно говорят со слабоумными.

      Я стиснул зубы, но промолчал – чисто из уважения к подростковому апломбу. Она любила говорить свысока, в такие моменты ей становилось смешно. А мне нравилось наблюдать за этими вспышками спесивого веселья, они делали Принцессу очень забавной и милой, похожей на маленькую гордую королевишну, уверенную в собственном великолепии. Короны вот только не хватало. И какого‐нибудь звучного пафосного имени.

      – Слушай, – вдруг спохватился я, – а как тебя зовут‐то вообще?

      Очень вовремя, правда? И почему я не додумался поинтересоваться раньше? Наверное, как‐то сразу свыкся с мыслью, что она Принцесса, ей шла эта незатейливая кличка.

      – А какая разница? – В глазах у неё мелькнуло удивление. – Ты всё равно не будешь звать меня по имени. Язык сломаешь в четырёх местах.

      Я рассмеялся:

      – Детка, моя шизофрения представилась Васиштхой, так что я уже ничему не удивлюсь. Ну, если только тебя не назвали в честь какого‐нибудь монстра из вселенной Лавкрафта – тогда да, будет сложновато.

      – Почти. Анна-Мария-Роза-Элеонора, – с каменным лицом сказала Принцесса.

      Я решил, что она меня разыгрывает, и снова расхохотался. Но губы у неё по-прежнему оставались плотно сжатыми, так что моё веселье резко улетучилось.

      – Чё, серьёзно?

      – Ага. Мама никак не могла определиться.

      – Как‐то длинновато… А если покороче? Ну, у тебя же должно быть какое‐то домашнее имя. Вот, например, у меня был один знакомый, Амадей, типа как Моцарт. Но все звали его Дей. «День» по-английски, очень