Непреднамеренность. Дарья Рагулина

хотя бы, что лицо изменилось. Её испуг приводит меня в такое замешательство, что мне самому становится страшно. Датчики тоже начинают волноваться и сообщают об этом учащённым пиканьем. Скорее всего, пульс участился. Наконец она обретает дар речи, кладёт планшетку с бумагами на тумбочку, подходит ко мне.

      – Александр Николаевич, извините. Вы понимаете, где находитесь?

      Понимаю, чего уж тут непонятного. Моргаю один раз. Видел, что так делают в фильмах.

      – Очень хорошо. К сожалению, я не могу убрать трубку искусственной вентиляции лёгких до вечера, но могу попросить медсестру поставить вам сонное, чтобы вы легче перенесли это время.

      Уходить в сон не хочу, хмурю брови, не понимаю, зачем нужно ждать вечера. Но без способности говорить возразить мне нечего. Врач нажимает кнопку на моей кровати, через мгновение появляется медсестра.

      – Надя, пациенту нужен отдых, поставь феназепам.

      Надя кивает и будто из ниоткуда извлекает шприц. Мне кажется, что я засыпаю раньше, чем она начинает вводить жидкость в мышцу. Странно, но я вижу сны. Яркий сон, красочный. Я вообще видел сны только в детстве и вот теперь. Обычно между вечером и утром я просто проваливаюсь куда-то и выныриваю при первой вибрации телефона. Будильник я ставлю без звука, чтобы не будить Софи. После того как мы стали жить отдельно, потребность в беззвучном будильнике пропала, но привычка… дело такое.

      Я понимаю, что сплю, и это удивительно и странно. Передо мной красивый старинный город. Я не знаю, где нахожусь, но здания вокруг из прошлых эпох. Я внимательно смотрю по сторонам: высокие дома создают тень на узких улочках, где-то вдалеке играет музыка, на одном из перекрёстков я вижу солнечный свет, льющийся в пространство между домами. Этот свет переливается и манит к себе. Не сопротивляюсь, иду к свету, луч всё ближе, кажется, что он плотнее обычного воздуха, неуверенно протягиваю к нему руку, плотность та же, но руке становится тепло. Делаю шаг в этот свет.

      На пару мгновений теряю способность видеть, щурюсь, различаю впереди какой-то залитый солнцем парк. Вокруг ходят люди, но я особо не вижу их, они не имеют никакого значения в этом сне. Значение имеет другое существо.

      Посреди парка, на небольшом льняном покрывале сидит девушка. Я не вижу её лица, она низко склонила голову, её тёмные волосы оставили открытым лишь кончик носа. Девушка сидит, подогнув под себя ноги, на ней светлое платье, и вся её фигура пронизана какой-то опустошающей трагедией. Всё, чего мне хочется, – это просто утешить её, погладить по этим немного спутанным волосам, обнять за худые плечи, посадить на колени, прижать. Как котёнка. Но можно ли?

      Это мой сон, я тут хозяин, но девушка так реальна, что я не верю, что она – это моё воображение. Я в нерешительности стою в двадцати шагах от неё. Она не видит меня, она вообще ничего вокруг не видит; возле её ног лежит небольшой лист плотной бумаги, и она медленно водит по нему карандашом.