Фабрика романов в Париже. Дирк Хуземан

я расскажу историю до конца сама. Вы подали жалобу на месье Дюма в цензурное ведомство. И даже это вас не удовлетворило. Вам хотелось видеть, как жертва истекает кровью, и вы досаждали цензорам до тех пор, пока те не отвезли вас домой к этому чудесному человеку. А там вы…

      – Я знаю, что я сделала, – громко сказала Анна. – Все это было на благо ваших детей.

      Она подъехала вплотную к Шмалёрам. Хозяйка дома вжалась в кресло. Анна взяла книгу у нее с колен и «Мушкетера» со столика, покрытого красным войлоком.

      – Успокойтесь. – Анна отодвинулась назад. – Я поехала к месье Дюма, потому что он попирает литературу. – Графиня подняла книгу и газету. – Он уничтожит все, чего писатели достигли за столетия. Он пишет не для того, чтобы нести людям свет, а чтобы обогатиться. Для него книги – не более чем товар.

      Она бросила книгу и газету, и те с хлопком упали на паркет.

      – Прежде чем вы меня уволите, позвольте мне дать вам один совет. Если истории Александра Дюма и впредь будут сопровождать Жана и Анриетту на жизненном пути, то ваших детей ждет сомнительное удовольствие. Они познают учащенное сердцебиение одинокого читателя и нежную слезу одинокой читательницы, но не почувствуют, каково это – быть в надежных руках в великой общности человеческого разума.

      – Видишь, Олаф? – Голос мадам Шмалёр задрожал от удовольствия. – А я говорила тебе, что немцы смотрят на французов свысока. – Она вскочила и подняла книгу, оставив газету на полу. Выходя, хозяйка тихо сказала: – Проследи, чтобы эта дама сегодня же покинула наш дом.

      Когда мелкие шаги Мари-Александрин стихли, Олаф Шмалёр откинулся в кресле, как срубленное дерево. Его руки тяжело опустились на ручки кресла.

      – И что мне теперь делать?

      – Ничего, – сказала Анна. – Я уйду сама. Тогда вам не придется меня увольнять, а ваша жена все равно будет довольна.

      – Позвольте мне хотя бы выплатить вам жалованье за три месяца, – сказал он. – На обратный путь.

      Деньги Анне бы не помешали. В кошеле у нее оставалось всего двести франков. Однако она покачала головой.

      – Я не могу этого принять, – сказала она. – Потому что пока не собираюсь возвращаться в Карлсруэ.

      – Куда же вы направитесь?

      Анна задумалась о том, что могла бы рассказать Шмалёру, и решила ответить расплывчато.

      – У меня остались нерешенные дела в Париже. Произошедшее здесь вернуло меня на путь, на который я должна была вступить еще десять лет назад.

      – Я не понимаю вас, графиня.

      – А я от всего сердца желаю, чтобы вам никогда и не пришлось этого понять. Вот что: я бы хотела забрать газету. Вы не возражаете?

      Подняв издание, Шмалёр отдал его Анне.

      – Спасибо, – сказала она. – Прощайте, месье Шмалёр.

      Анна покинула комнату, несколько раз толкнув колеса. Шмалёр не пошел за ней. Иммануэль отвез ее в покои. Две из трех дорожных сумок все еще были не полностью разобраны, поэтому упаковать ее пожитки не заняло много времени.

      Когда Иммануэль понес багаж в карету, Анна открыла сумку,