Шаманка поневоле. Shy Hyde

приобретает гипнотическое звучание.

      Я продолжаю кивать, а потом признаюсь, что ничего особенного не делала. Просто пела.

      – Пойте, – ректорша поднимает одну бровь. – Разрешаю.

      Смотрит на меня свысока.

      – Что петь, товарищ Грымза? – срываясь на фальцет, спрашиваю я.

      – Что угодно, лишь бы не про дождь, – отмахивается она.

      По её лицу бегут струи воды, с носа падают капли. Я стою уже по щиколотку в воде.

      – Может, вы нас выпустите?

      – Исключено, – сухо отвечает Грымза.

      – Но мы можем погибнуть, – всхлипываю я.

      – Это ваши проблемы. Считайте, что вы казнили сами себя. И того парня.

      Смотрю на эту злобную тётку. Её щупальца в воде кажутся ещё ужаснее. И больше. Ладно, была не была. Попробую спеть что-нибудь солнечное. В голове вертится "Солнце моё". Начинаю тихонько. Дождь будто бы усиливается. Тувинец открывает глаза и пристально смотрит на меня. Что он пытается мне сказать? Кивает. Чем придаёт мне уверенности. Припев звучит ярче, а к концу песни дождь почти прекращается. Сами капли уже не такие холодные. Тёплые, приятные.

      – Дальше вы сами справитесь, – криво усмехается Грымза и шлёпает к лестнице.

      Свет на пятачке между дверями гаснет. Я замолкаю. Ставшие редкими капли падают на кожу.

      – Продолжай, – тихонько произносит Мир и с грохотом поднимается.

      Пою всё, что помню. Тувинец ладонями отбивает ритм. Солнечные песни помогают прекратить дождь. Вода из подземелья медленно отступает. Впитывается в землю. Но мы по-прежнему мокрые. Холодно.

      Развешиваю одежду на спинке кровати и закутываюсь в простыню и полотенце.

      Если к вечеру не просохнет, придётся спать стоя. Матрас тоже мокрый. Ну и дел я натворила. Безумный сон. Мама, я хочу проснуться!

      Феекоты, что принесли нам обед, нервно подёргивают лапками, пытаясь стряхнуть с них воду. Они недовольно урчат и торопятся покинуть подземелье.

      – Элла, – окликает меня Мир после скудного обеда, – спой ещё.

      – Я уже боюсь рот открывать, – честно признаюсь я. – То дождь идёт, то штукатурка сыплется. Куда я вообще попала? А главное, как выбраться теперь? Мир.

      – Не знаю, – отвечает парень. – Грымза не отпустит.

      Пятачок освещается, и сосед замолкает. На лестнице появляются чьи-то ноги. Упс! К нам пожаловал декан гипно-предсказательного, а я в одной простыне. Так, главное, делать вид, что всё в порядке, и ни в коем случае не смущаться. Бабуля учила. Она-то у меня была ого-го! Рассказывала, как однажды так отплясывала на концерте, что сцена под ней проломилась. Бабуля застряла по пояс. Но номер отпела. Да так, что публика решила, что это элемент шоу. И трижды вызывала бабушку на бис. В общем, важно не терять самообладания и делать вид, что ничего странного не происходит.

      Действительно, ничего странного в том, что я смотрю на рыжего, как под гипнозом, кутаясь в мокрую простыню и босиком. Волосы хоть отжимай, но пусть он думает, что я принимала душ.

      – Товарищ Куприянова, – декан приближается, а я втягиваю носом его парфюм с нотами