День гнева. Новая сигнальная. Север Гансовский

бы разбиты.

      Интересно было посмотреть на удивленное выражение его лица, когда он получил эту затрещину. Он постоял секунду и рухнул на одно колено.

      Это был классический нокдаун.

      Но на земле он оставался недолго. Вынул из кармана нож, раскрыл его и бросился на меня.

      Я встретил его еще одним ударом.

      Но сдался он только после третьего. Сел на асфальт и выронил нож.

      – Ну что? – спросил я. – Хватит?

      Он молчал.

      – Хватит или еще?

      – Ну ладно, – заныл он наконец. – Чего тебе надо? Чего ты пристал-то?

      После этого мы понесли деньги в ларек. Он, хныкая, тащился впереди, подгоняемый моими окриками.

      Продавец в белом измятом халате застыл над своей разоренной кассой. Вернее, он только начал поворачивать голову к ящику, который был недавно опустошен Жорой.

      Затем я попробовал поднять сбитого с ног пешехода в гольфах. Но эта попытка оказалась совершенно безрезультатной. Тут мне пришлось столкнуться с той податливостью, которой материальный мир отвечал на быстроту моих движений.

      Очень мягко и осторожно я начал поднимать мужчину за плечи. Но голова его оставалась у земли, как приклеенная. Хотя я старался делать все чрезвычайно медленно, все равно с точки зрения обычной жизни получалось, что я дергаю его с фантастической быстротой и голова не поспевает за плечами.

      Тело мужчины было как ватное. Я побоялся повредить ему и оставил его лежать.

      Жора, стоя поодаль, исподлобья смотрел на все это. Он, очевидно, не мог взять в толк, почему я вожусь с человеком, мне незнакомым.

      Когда я встал, он откашлялся:

      – Ну, я пошел.

      – Куда?

      Он независимо махнул рукой по направлению к станции:

      – Ну, туда… Домой.

      – Никуда ты один не пойдешь, – сказал я. – Так и будем все время вместе. Пошли.

      Тогда он кинулся на меня второй раз. Нагнул голову и бросился вперед, как бык, рассчитывая сбить с ног.

      Я пропустил его и дал подножку, так что он растянулся на дороге.

      Каюсь, что после этого я ударил его ногой. Мне сейчас стыдно об этом вспоминать, но два раза я довольно сильно стукнул его по ребрам.

      Это его в конце концов усмирило, и он пошел со мной.

      Дома я посмотрел на часы. Боги бессмертные! Всего только две с половиной минуты прошло с тех пор, как я поднялся утром с постели, чтобы встретиться со всеми этими чудесами. Сто пятьдесят секунд прожило человечество, а для нас с Жорой это было одиннадцать или двенадцать часов, доверху наполненных приключениями.

      Мы успели познакомиться и подраться. Дважды проголодались и насытились. Сходили в Глушково и вернулись. У меня была разбита нога, болела кисть правой руки. Колючая щетина выросла на щеках и на подбородке.

      А мир еще только неторопливо входил в свою третью минуту.

      Как долго продлится наше странное состояние? Неужели мы навсегда обречены вести эту нечеловеческую жизнь? Откуда это все взялось?

      Но я не находил в себе сил искать ответ на все эти вопросы.

      Жора, как только