Снимается кино. Эдвард Радзинский

люди так противно едят? И вообще все эти тарелки!.. Боже мой, кто придумал эту еду?

      Нечаев (поднял голову, молча смотрит на нее, потом, стараясь не торопиться, снова ест. После паузы) Что-нибудь произошло?

      Жена. Ничего… Да, сейчас встретила на улице нашу ботаничку Софу. Она шла в коротеньком девичьем платьице. «Здравствуйте, Софа». А Софе за пятьдесят, и все над ней смеются. А мне вот страшно на нее смотреть. Она тридцать лет в одной школе: сначала была пионервожатая Софа, потом молоденькая учительница Софа. И так все тридцать лет, и все в одной школе, и все «Софа», «Софа». И она не заметила, как прошло время. И для себя она по-прежнему Софа в коротеньком платьице. И вот так же пройдет моя жизнь. И ничего ты не увидишь, и ничего ты не заметишь: обеды, ужины, зарплата. Смешно! Раньше ко мне часто приставали на улицах, и я сердилась. А сейчас почти никто не пристает, и скоро я уже буду сердиться от этого.

      Нечаев. Да, я получил зарплату…

      Жена (яростно). Надоело! Эти деньги, деньги! Потом их вечно не хватает, потом…

      Нечаев. Да, конечно. Когда я получал восемьдесят рублей, нам хватало. Теперь я получаю…

      Жена. Мне скучно от этих разговоров!

      Нечаев. Я просил тебя поехать в дом отдыха!

      Жена. Дура, что не поехала! Торчать в свой отпуск в городе, с обедами! Что ты молчишь?

      Нечаев. Думаю.

      Жена. О чем же?!

      Нечаев. О том, что после этой сцены мне придется идти снимать.

      Жена. Ах да, конечно. Творить фильм о любви. Интересно, как ты можешь снимать фильм о любви, если ты абсолютно не знаешь, что это такое? Нет, по-моему, тебе нужно влюбиться в какую-нибудь девицу из массовки. Например, в ту – «целующаяся пара». Милая современная девчушка… Впрочем, ты этим не интересуешься. Нет, тебя даже совершенно не в чем упрекнуть! Ты даже не пьешь. А лучше бы ты пил, бегал бы за каждой юбкой, но был бы мужчина! Как мне все это надоело! Я устала! Что делать! Я устала от «великого творчества». Я хочу серости. Я устала!

      Нечаев. Тише… Тише… Тише…

      Молчание.

      Ты была удивительно восторженная когда-то. Только в девушках есть эта восторженность. Есть принцессы среди девушек, но нет королевы среди женщин. Это такая пословица.

      Жена. Прости, я виновата: я повзрослела. Я виновата, что хочу нормальной человеческой жизни. Чтобы ты возвращался домой к ночи, как все люди. Чтобы не я руководила домом, а чтобы мной руководили и чтобы мне говорили… хотя бы иногда… как меня любят, потому что я женщина! Почему ты опять молчишь?

      Нечаев. Мне не хочется с тобой ссориться. Когда-то у нас были великолепные ссоры. Насмерть. Такие ссоры бывают только у влюбленных.

      Жена. Ты прав, у нас все было. Ну ладно.

      Нечаев. Что – ладно?

      Жена. Я уезжаю на юг ночным поездом. (Пауза. Не двигается, ожидая, когда он начнет ее уговаривать. Нечаев молчит) До свиданья!

      Нечаев. До свиданья!

      Жена. Чистое белье я сложу в твой шкаф.

      Нечаев. Спасибо.

      Жена. До свиданья.

      Нечаев.