Все приключения мушкетеров. Александр Дюма

шаг к вражде с Францией.

      Секретарь поклонился и вышел.

      – Вот с этой стороны мы спокойны, сказал Бокингем. обращаясь к д’Артаньяну – Если наконечники еще не отправлены во Францию, то они не будут там прежде вас.

      – Как это?

      – Я наложил эмбарго на все суда, находящиеся в настоящее время в гаванях его величества, и без особенного дозволения ни одно из них не может сняться с якоря.

      Д’Артаньян с удивлением смотрел на этого человека, употреблявшего для своих любовных дел неограниченную власть, которою он был облечен по доверию короля. Бокингем угадал по выражению лица его, о чем он думал, и улыбнулся.

      – Да, сказал он, – Анна Австрийская настоящая моя царица; по одному ее слову я готов изменить своему отечеству и королю. Она требовала, чтоб я не посылал Рошельским протестантам пособия, которое я им обещал, и я сделал это. Я не сдержал обещания, но это ничего, зато я послушался ее приказания, и не правда ли, что я щедро вознагражден за это, потому что за это послушание я получил ее портрет!

      Д’Артаньян удивлялся, на каких тонких и невидимых нитях висят иногда судьбы народов и жизнь людей.

      Он был в самой глубокой задумчивости, когда вошел ювелир. Это был Ирландец, один из искуснейших мастеров, который сам признавался, что он наживал от герцога сто тысяч ливров в год.

      – Господин Орельи, сказал герцог, уводя его в комнатку, – посмотрите на эти бриллиантовые наконечники и скажите, чего стоит каждый из них.

      Ювелир бросил беглый взгляд на изящную отделку их, рассчитал ценность каждого бриллианта и, без всякого колебания, сказал:

      – Тысячу пятьсот пистолей за штуку, милорд.

      – А сколько времени нужно, чтобы сделать два таких наконечника. Видите, тут двух недостает.

      – Неделю, милорд.

      – Я заплачу по три тысячи пистолей, чтоб они были готовы послезавтра.

      – Будут, милорд.

      – Вы драгоценный человек, господин Орельи; но это еще не все: эти наконечники никому нельзя доверить; их надо сделать здесь во дворце.

      – Это невозможно, милорд, никто кроме меня не может сделать так, чтобы не заметно было разницы между новыми и старыми.

      А если так, любезный мой господин Орельи, то вы мой пленник; и если бы вы захотели сейчас выйти отсюда, то не могли бы, и потому решайтесь. Позовите мне ваших подмастерьев, которые будут вам нужны, и инструменты, какие нужно принести сюда.

      Ювелир знал герцога, перед которым всякое возражение было бы бесполезно, и потому сейчас же решился.

      – Вы позволите мне предупредить об этом жену, милорд? сказал он.

      – О, вам будет позволено даже видеться с ней, любезный господин Орельи. Ваш плен будет приятен вам, будьте покойны, и как всякое беспокойство требует вознаграждения, то вот вам, сверх платы за работу, расписка в тысячу пистолей за то, чтобы вы забыли о скуке, которую я вам причиняю.

      Д’Артаньян не мог опомниться от удивления, видя как свободно этот министр располагал людьми и миллионами.

      Ювелир написал своей жене письмо со вложением